Будущее всегда было сосредоточено в руках горсти людей, которых волнуют только власть и деньги. Однако сегодня технологии могут сделать их царствие по-настоящему вечным – и это уже действительно пугает. Наши взоры вообще почти всегда обращены к горизонту, где маячит грядущее – и чаще всего этот взор полон тревоги, что, впрочем, логично. Настоящего не существует, оно – лишь капля времени, которая моментально испаряется, стоит только о ней подумать. Прошлого же бояться невозможно – монстр обязательно ждёт тебя где-то впереди, под мостом, который только предстоит перейти. Мы так устроены, что просто обожаем смаковать вкус и аромат дерьма, которое может с нами произойти. И именно это дерьмо сложнее всего вычистить из башки.

Ведь там, на горизонте, на этой тонкой границе, что отделяет «было» от «будет», неслышно танцует он: последний из троицы главных человеческих страхов, незаметный и всепроникающий Шепчущий Дух – страх будущего. Боязнь рубежа, к которому мы непрестанно идём, но которого никогда не достигнем. Каждый из нас окончит свой путь в объятиях Многоликой Матери – неизбежность и определённость встречи делает смерть не такой пугающей, как бы парадоксально это ни звучало. Но вот будущее… Будущее не наступит никогда. Оно – бездна хаоса, туман, которой скрывает бесчисленное количество шансов, вероятностей и возможностей. И боязнь этой неизвестности – неизвестности, которая обязательно тебя настигнет и которую, сколько бы ты ни всматривался, невозможно увидеть, разъедает тебя изнутри каждый день, словно изжога. Ты не знаешь, что будет завтра и будет ли это завтра. Ты боишься. И тут тихий голос начинает шептать тебе в ухо, лить в него яд, подбрасывать свежие поленца в тлеющий костёр переживаний, заботливо подсказывая тебе, какие монстры могут ожидать тебя под мостом. Может, завтра у тебя откажет печень? Или опухоль, что ты заботливо кормил сигаретами, наконец, даст о себе знать? Может, завтра твой замок из розового стекла рухнет и тебе всю жизнь придётся ютиться в жестяном вагончике? Или этот вагончик порушит религиозный фанатик с тротиловой шашкой? А может… Может…

Сейчас же горизонт закрывала сплошная крепостная стена с бойницами окон: большинство из них уже погасли. Но внизу, у подножия этой стены, что раскинулась за тёмным пустым двором зиял проход – узкая арка высотою этажа в два. Её было видно, потому что оттуда лися свет. Белый свет. Князь мира сего стягает нас, заставляя кричать – но не от боли, а чтобы услышать себя и быть услышанным другими. Многоликая Матерь толкает при жизни строить себе усыпальницы – чтобы на нас обратили внимание и после смерти. Шепчущий Дух же лишь берёт из бездны будущего крупинку хаоса и вкладывает её в нашу голову. И зуд от этих крупиц, что застревают между мозговыми извилинами, заставляет тянуться к державному яблоку. Ведь власть, над одним ли человеком, или над миллионами, даёт мнимое ощущение контроля над грядущим. Эта же фантомная чесотка заставляет нас планировать и расчерчивать картами будущее в попытках подчинить, упорядочить неизвестность, сделать её менее туманной.

Она же заставляет нас костенеть: пытаться заморозить время, сохранить те декорации, к которым мы привыкли, какими бы нереалистичными они ни были. И ненавидеть дары, что несёт нам это будущее: будь то новая непонятная музыка, странная мода или же паровые станки, пышущие пламенем паровозы. Сюжеты, где человечество гибнет под натиском катка, который само же и запустило, во все времена пользовались популярностью. Сегодня же машины обретают разум, и мы боимся, что мозг искусственный, созданный по нашему образу и подобию, бросит нам вызов и устроит страшный суд. Что мы своими руками приближаем закат века нашего и рассвет века машин. Но, вполне возможно, что мы сдадимся без боя, по своей воле. И настанет его царствие совершенно незаметно и безболезненно для человечества. Ведь именно бог из машины может избавить нас от богов из плоти и крови – алчных, тщеславных и честолюбивых.