Но мне стало страшно. Синтия говорила так спокойно и уверенно, что у меня не осталось сомнений — она сумасшедшая. Моя любимая сестра не в себе.

— Люцифер — наш пра-пра-пра-пра дедушка? Ну, допустим, и что дальше?

— После того, как ты умер, я вызвала его. И заключила сделку. Люцифер наделил меня силой, что не принадлежит и не может принадлежать никому из смертных — даром воскрешения. Я могу призывать души из-за смертельных чертогов.

Повисла пауза.

За стеной завывала буря, била плетью, скрученной из снега и ветра, хлёстко, жёстко, будто надеясь развалить этот дом по кирпичику. Даже окна вздрагивали под напором норд-оста.

— Ты всерьёз веришь в то, о чём сейчас говоришь? — тихо, будто боясь спугнуть её, задал вопрос я. — И что потребовал Люцифер в обмен на такую услугу?

— Ничего, — её голос звучал отрешённо.

Синтия с детства придумывала небылицы. В которых она была королевой. С самой высокой короной.

Но чтобы объявить себя святым Лазарем?

— Святой Лазарь по сравнению со мной младенец. Он воскрешал того, кто умер три дня назад. А от тебя же остался один остов. Видел бы ты… хотя нет, лучше не надо. До сих пор без содрогания не могу вспоминать…но лучше по порядку.

После твоего самоубийства Ральф как обезумел. Он обнародовал всё, что мы скрывали столько лет. Он пытался меня убить! Он был просто невменяем… ты же помнишь, каким он был? А без тебя всё стало ещё хуже.

Вино резко стало горьким, и я отодвинул бокал от себя:

— Он превратил мою жизнь в ад, Альберт… — голос Синтии вдруг стих.

— Что ты сделала?

Собственный голос казался чужим и глухим.

Глаза Синтии сузились и превратились в два пылающих куска льда:

— Что я сделала?! Я?! Почему, по-твоему, я могла что-то сделать?

— Потому что это до сих пор не даёт тебе покоя. Потому что ты боишься мне сейчас об этом сказать.

— Да с чего ты взял?

— С того, что не только ты знаешь меня как облупленного. Так что ты сделала, Синтия?