— Впечатляет. И где так можно научиться? — всё ещё пыталась свести происходящее к шутке, проговорила Катрин. — И можно ли?

Она изо всех сил, отчаянно пыталась не поддаться нарастающему страху.

— Можно. Но я бы не советовала. У всего есть цена. Душа, например. Ты веришь в бога и существование души, ангелочек из тёмного рода?

— Я будущий врач. Уже сейчас я могу разобрать на запчасти человеческое тело. Душу я в нём ни разу не находила.

— Разбирая человеческие тела на запчасти, ты пыталась отыскать душу? — неприятно засмеялась Синтия. — Прекрасно! Ответь только на один вопрос: когда от тела Альберта осталось меньше, чем от святых мощей — где была в это время его несуществующая душа? Спала в костном мозге? Или в остаточном веществе, что закаменела где-то в позвоночнике? Или, может быть, в не догнившем ребре? Где прятались остатки его личности, интеллекта, памяти сто семьдесят пять лет, которые он не жил? Скажи мне, ты, без пяти минут доктор? Как возможно воскреснуть тому, чего нет?

Катрин молчала.

— Люди, вы такие смешные. Нет, ну правда? Смотрите на мир и ухитряетесь его не видеть. С такой легкостью подгоняете любые факты под свои теории…

— Ты пришла в два часа ночи чтобы обсудить существование души?

— Тебя это удивляет? Да! Меня интересует существование души. Что тут такого? И меня удивляется, почему никого другого это не интересует? Но пришла я не потому. Мне нужна твоя помощь.

Взгляды женщин скрестились и Катрин с трудом себя контролировала, чтобы не сжиматься и не горбиться. Она боялась эту женщину. И люто ненавидела. Альберт принадлежал Синтии много лет. Принадлежал ещё тогда, когда самой Катрин даже и духа на свете не было.

И — кто знает? — может быть, будет принадлежать столетия после того, как Катрин уже не станет.

— Чем я могу помочь тебе? — откликнулась Катрин.

Синтия отвернулась и несколько мгновений молча смотрела в окно.

Там было темно. Просто темно — ни огней, ни светящихся окон, ни автомобильных фа. Будто мир в чернила окунули.

— Помоги мне заставить его жить, — сказала она тусклым голосом.

— Что, прости?..

Светлые волосы оплетали Синтию словно белое пламя. При взгляде на неё в памяти воскресал образ Медузы-Горгоны. Вроде бы прекрасное лицо, волосы, как лунный свет, но взглянешь — и каменеешь.

— Я столько лет пыталась всё исправить, — шептала она как безумная. — Я всегда считала, что ключ к тому, чтобы повернуть эту гигантскую машину в обратном направлении чтобы, начать всё сначала — это Альберт. Я и сейчас так считаю. Но, как в дурном романе, чтобы я не делала — всё упирается в исходную точку. Сейчас мы почти там же, где закончили в прошлый раз. И я снова рискую его потерять, только на этот раз навсегда.

Катрин понимала, что Синтия словно грезит наяву. Она говорит сейчас не с ней, а сама с собой. О Катрин Синтия будто бы и забыла.

— Ты нужна мне, чтобы заставить Альберта жить. Ради меня он этого не сделает. А ради тебя — быть может.