Именно эти две фразы крутятся у меня в голове. Думаю, пушкинские строки остались недооцененными в плане точности описания русского характера вообще и характера русского бизнеса и русского истеблишмента в частности. Для самоощущения успешности им мало власти, денег, слуг, дворца… Необходимой составляющей положения «жизнь удалась» является для них вытирание ног о людей, возможность безнаказанно унижать, вести себя по-скотски, открывать дверь ногой: мне можно, я выше правил, я выше быдла и толпы!
Руфина, получая каждый месяц чек с велфера и пачку фудстемпов, при этом искренне верила в свою исключительность и свой бизнес-талант, каким бы безумием это ни казалось. Она верила, что может устраивать выпускников на работу. Еще больше она верила в то, что именно я препятствовал развитию бизнеса, и без меня она, наконец, развернется. Переживать ей совершенно не о чем. И деньги со студентов, кстати, можно брать не задним числом, а вперед.
Что я такого ценного делал-то? Резюме писал? Так их в файлах у нее уже полно, фамилию с адресом поменял, и готово новое резюме.
Уроки вел? Так можно того же Полярника к доске поставить или кого-то из выпускников – бывших программистов. Они за 25 долларов в час еще и «спасибо» скажут, что их пригласили. Они не выпендриваются, доли в бизнесе не требуют, не строят из себя великих теоретиков, блин.
Практику организовывал? Так ведь это же она сама со всеми компаниями договорилась! Да и без практики народ легко устраивается на работу, так что не вопрос.
За те две недели, прошедшие между нашей первой договоренностью по телефону о выкупе моей доли и 10-м августа, когда мы назначили встречу, чтобы подписать окончательный договор о разделе бизнеса, произошло одно событие, о котором мне стало известно гораздо позже. Но в целях соблюдения хронологии я расскажу о нем сейчас, хотя на тот момент ничего о нем не знал.
Итак, сижу я у себя на работе в «Таймере», ничего не подозревая, а Руфина в это время находится в нашем школьном офисе в Лос-Альтос. Мы только что договорились с ней по телефону о моем выходе из бизнеса, поэтому Руфина чувствует себя, с одной стороны, немного нервно, с другой – её распирает сладкое предчувствие открывающихся возможностей: уж теперь-то она развернется по-настоящему! И тут в офис приходят двое, буду их называть для определенности Чук и Гек.
Эти двое выглядят солидно, держат пальцы веером, потому что они бизнесмены, в натуре. У них своя газета в Сан-Франциско. Правда, она только начала издаваться, но не важно, – реклама своя и бесплатно. Заодно они решили открыть школу тестировщиков. Решили – значит сделали. Другое дело, что если начинать, то лучше купить готовый бизнес или войти в долю с хорошо поставленным бизнесом, чем начинать с нуля. Поэтому с кем-то или без кого-то, но на днях они открывают свою школу. Помещение уже присмотрели, компьютеры купят – не проблема, реклама собственная. То есть успех им обеспечен. Но если Руфина хочет к ним присоединиться, то они не возражают. Условия более чем честные: они обеспечивают помещение, компьютеры, рекламу, присматривают за процессом на месте, то есть в Сан-Франциско, а Руфина приводит студентов, организует учебный процесс так же, как и в Лос-Альтос, то есть преподавание, практику и трудоустройство. И поскольку партнеров теперь трое, ей по-честному за труды предлагают 13 от прибылей бизнеса.
И Руфина не была бы Руфиной, если бы она:
a) не перепугалась до полусмерти, что крутые бизнесмены обойдутся без нее,
b) не согласилась сразу же на все условия, не торгуясь!
Новым партнерам она сказала, что нас тут двое, но я как раз ухожу, так что она вполне легитимна и правомочна принимать решения.
(Тут кроется серьезная юридическая проблема. Нельзя скрывать поступившее со стороны предложение о партнерстве от действующего партнера и совладельца, ибо такое предложение резко меняет цену доли в бизнесе. На текущий момент я являлся ровно таким же совладельцем и партнером, как и Руфина, и сокрытие от меня бизнес-предложения являлось со стороны Руфины не только безнравственным, но и юридически серьезным преступлением. Случись судебное разбирательство, ни один суд не оправдал бы её.)
Чук и Гек, будучи людьми серьезными, говорят ей, что хотели бы увидеть наш договор о моём выходе из бизнеса, чтобы убедиться не только на словах в чистоте сделки. Таким образом, перед Руфиной встают две задачи: во-первых, скрыть от меня происходящее, во-вторых, скорее заполучить мою подпись под договором о выходе из партнерства. Как первое, так и второе совсем не сложно, если бы не одно «но»: не дай Бог, бизнес пойдет не так успешно, как ей хочется, она всё равно должна мне 150 тысяч.
Эта мысль не даёт Руфине покоя настолько, что она совершает роковой шаг. В предложенный мне на подпись документ, который, с её слов, составлен в полном соответствии с нашей договоренностью, она вносит совсем иную формулировку: я получаю в течение 5 лет 20 % от прибыли, но не более 30 тысяч в год. То есть, если денег в бизнесе нет, я ничего не получу. А есть деньги или нет, этого никто не узнает, их легко скрыть, особенно наличность, тем более при Руфининых талантах.
Со стороны Чука и Гека сама идея привлечь Руфину была провальной изначально. Если бы они это предложили мне, например, я бы им сказал то, что уже до этого говорил парочке таких же предпринимателей: ребята, если я захочу что-то сделать в Сан-Франциско, я сам сниму помещение, сам куплю компьютеры и не стану ни с кем делиться прибылью. Потому что 15–20 тысяч за аренду помещения и покупку компьютеров никак не тянут на 2/3 от бизнеса, где уже стоит очередь из 300 человек с тысячей долларов в руке и в три раза большей суммой, выплачиваемой в течение года после обучения.
Казалось бы, Чук и Гек совершили головокружительную сделку, получив за свои три копейки в сотню раз больше. Но в этом и заключалась проблема. Готовность Руфины на такую чудовищную несправедливость в распределении прибыли должна была озадачить элементарно разумных людей. Они могли бы сами себя спросить, зачем они нужны Руфине. Но, скорее всего, они точно так же, как она, не понимали, что школа – это ещё что-то, кроме помещения с компьютерами. Думаете, если у вас есть комната и в ней 20 компьютеров, то у вас есть школа и доход от нескончаемого потока студентов? Не обольщайтесь.
А пока суд да дело, в нашей жизни тоже грядут перемены. Мы с женой прикидываем, сколько налогов нужно заплатить при наших доходах, и понимаем, что так жить нельзя. Особенно в свете ожидаемых поступлений от выпускников, устраивающихся на работу. Мы начинаем подумывать о покупке дома. Связываемся с той самой риелторшей, китаяночкой, что когда – то помогла нам снять квартиру, а потом оформить покупку кондо. Она проинструктировала нас, что к чему, и мы начинаем сами что-то присматривать, поставив мысленно планку в 400 тысяч, что было по тем временам суммой предельной для людей с двумя хорошими зарплатами в семье.