С доверием у Шарлинты были сложные отношения. Тем более что все полученные ранее немалые знания из теории магии, подобного воздействия брачной татуировки не предусматривали. Остаток ночи амаиры потратили на то, чтобы научить принцессу общаться с ними ментально. Лишь под утро они забылись коротким беспокойным сном. И только тогда, когда провожая своих, уже поднявшихся высоко в небо, драконов, Лин смогла попросить их быть осторожными ментально, она поняла, что пожертвовала сном не напрасно. Но спокойней все равно не стало.

Шарлинта пыталась максимально погрузиться в учебу и работу, чтобы меньше думать, что ее амаиры где-то там, возле лагеря отщепенцев, ежеминутно подвергают себя реальной опасности. Но полностью избавиться от этих мыслей не удавалось. Раздражало все. Молчание амаиров, не желающих подробно делиться с ней своими планами. Детские ученические выходки, которые в обычном настроении Лин просто игнорировала. Неуемное любопытство коллег и старшекурсников к ее персоне. И даже постоянное присутствие Саариты.

Она не просто боялась предстоящей битвы. Внутри словно сжимались ледяные обручи тревоги и ожидания. Ожидания того, что обязательно произойдет что-то плохое. Будь ее воля, принцесса заперла бы своих амаиров дома ровно до того момента, пока с изгоями не будет покончено. Лин беспокоил маг — автор текстов, которые она и мэтр с таким трудом расшифровывали. Сильный, изобретательный, безжалостный. Девушка боялась, что заклинания из найденной тетради — всего лишь верхушка айсберга. И на самом деле у изгоев есть поддержка в виде гениального мага с запасом убойных заклинаний, способных поразить дракона.

Хуже всего было ожидание. Дни тянулись мучительно долго. Первый, второй, третий. Вечерами амаиры отмалчивались, и Шарлинта даже перестала задавать вопросы. Они практически не разговаривали. Разве что ментальное общение продолжали тренировать. Правда, почти безуспешно. Лин мешала тревога, уверенно поселившаяся внутри. Она ни на чем не могла сосредоточиться.

Утром четвертого дня принцесса не выдержала и, провожая амаиров, расплакалась, уткнувшись в грудь феникса. Она глотала слезы, стараясь не всхлипывать, чтобы присутствующие при этом амаинты не видели ее слабости. Трейвент ласково поглаживал девушку по плечам и спине, пытаясь утешить.

— Все будет хорошо, маленькая, — тихонько, на ушко, произнес он, обжигая своим горячим дыханием.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Феникс улыбался мягко и снисходительно, но что-то в его голосе мешало поверить сказанному. Видимо, не только Лин мучилась плохими предчувствиями. Больше всего девушке хотелось удержать его. Не отпускать. Но… Трейвент, как амаир, должен быть там. Она, как принцесса, обязана была делать вид, что все в порядке перед посторонними. Пришлось отпустить. Самой сделать шаг назад, освобождая пространство двора, чтобы Трей мог обратиться. «Будь осторожен», — напоследок мысленно произнесла она, когда песочный дракон стал далекой светлой точкой в небе. «Ты тоже, маленькая». Голос его был тихим и далеким. Словно вот-вот и пропадет совсем. Как она сможет слышать их на более дальнем расстоянии, принцесса даже не представляла.

В этот день у девушки было несколько лекций подряд. В таком непростом графике она еще не работала и голос под конец четвертой лекции слегка охрип. Это произошло одновременно. Гэйхх полоснуло болью такой силы, что Шарлинта застонала вслух и невольно опустилась на колени возле своего стола. Одновременно в голове раздался далекий голос младшенького: «Лин, ты нужна нам».

Принцесса до боли прикусила губу и заставила себя подняться на ноги. Рука под тканью платья буквально горела, разве что всполохов пламени видно не было.

— Разрежь рукав, — чуть слышно попросила девушка, подскочившую к ней тракарамку.

Почему-то жизненно важно было взглянуть на брачную татуировку. Кинжал легко вспорол тонкую шерсть платья. Среднее кольцо гэйхха почернело, словно что-то выжгло все краски. Разве что по самому краю оставалась тонкая желто-красная полоса.

— Мы идем домой. Сейчас, — произнесла Лин для Саариты, а потом нашла глазами телохранителя деда. — Детей оставляю на вас.

Из спальни на первый этаж дома принцесса бежала. Она боялась опоздать. Только прихватила с собой шкатулку с артефактами. Где-то в ней был накопитель, под завязку наполненный магией.

Трейвента внесли в дом ровно в тот момент, когда девушка достигла основания лестницы. Лин замерла на месте, не в состоянии сделать ни шага. Все что она чувствовала, глядя на обескровленное лицо феникса — это глубинный леденящий страх вероятной потери. Парализующий, реальный, осязаемый настолько, что казалось его буквально можно потрогать. Тихий, словно надтреснутый голос Равенеля как будто толкнул девушку в спину, заставляя сделать первый шаг.

— Ты нужна нам.

Трея уложили прямо посреди кухни на полу. Лин опустилась на колени рядом, переходя на магическое зрение. Странно холодные ладони Равенеля легли ей на плечи, удерживая и не давая упасть. Лин на время откинула страх, почти механически отмечая каждый излом магических каналов феникса. Их рисунок настолько был искажен, что регенерация драконов, ничем не подпитываемая, просто отключилась.

— Что это было?

Шарлинта и сама не узнала свой голос в прозвучавшем сиплом шепоте. Ответил ей почему-то Арно Рох, замерший в отдалении, словно боявшийся им помешать своим приближением.