Алекс

Самую темную ночь Ксанка помнила смутно. Последнее, что осталось в ее памяти перед тем, как наступило забытье, было перекошенное болью и яростью лицо старика, нож с рукоятью в виде вепря в его руке, боль в порезанной щеке и, кажется, безысходность… Старик смотрел на нее ярко-синими глазами. Даже в темноте Ксанка видела, какие они по-молодому яркие, а по его исполосованному рубцами и шрамами лицу катились слезы.

– Прости меня, моя девочка, я не могу иначе, я спасаю твою душу.

Ксанке хотелось кричать, но сил оставалось лишь на то, чтобы молча смотреть.

– Он все равно до тебя доберется… Он почти до тебя добрался. Я должен, Сашенька. – Шершавый палец коснулся щеки в том самом месте, которого уже коснулся нож. – Я боролся, сколько мог. Пытался тебя защитить, но от судьбы не уйдешь. Я старик, ему не нужно мое дряхлое тело, а ты последняя, Сашенька…

Она не понимала, что он говорит. Хриплый голос уговаривал, убаюкивал.

– Не закрывай глаза, смотри на меня. Тебе не будет больно, я обещаю. Прости…

Он не обманул, тот несчастный сумасшедший старик. Когда Ксанка ушла под воду, ей не было больно, ей просто нечем было дышать…

…Ксанка очнулась в кромешной тьме, укутанная в шерстяное одеяло. Ей понадобилось время, чтобы понять, что она на дебаркадере. Наверное, этот факт можно было считать счастливым, если бы руки и ноги ее не были крепко связаны, а рот заклеен скотчем. Ксанка попыталась выпутаться, но узлы были завязаны насмерть. Оставалось ждать и надеяться, что Дэн найдет ее раньше того, кто запер ее здесь.

Ждать пришлось долго. Ксанка потеряла счет времени. Она дремала, когда услышала звук шагов, вздрогнула, вжалась спиной в фанерную стену, приготовилась защищаться.

Первыми она увидела тяжелые армейские ботинки, затем пятнистые камуфляжные штаны и тельняшку. Она знала только одного человека, который одевался подобным образом, человека, для которого дебаркадер был вторым домом.

Дядя Саша Турист остановился напротив Ксанки, посмотрел сверху вниз. Именно в этот момент она потеряла надежду на спасение.

– Прости, что я так долго. Пришло время поговорить, – сказал он и отклеил от ее лица скотч.

Ей не хотелось разговаривать, ей хотелось пить и есть, а еще больше ей хотелось к Дэну.

– Понимаю тебя. – Турист придвинул к лежаку старый табурет, уселся, упершись локтями в колени. Теперь, когда он был так близко, Ксанка могла видеть выражение его лица. В лице его не было ни намека на злость, одна лишь вселенская усталость. – Тогда позволь мне все тебе объяснить, Александра. Рассказ получится долгим, но ты потерпи. Хорошо?

Она молча кивнула в ответ. Можно подумать, он оставил ей выбор…

– Я много раз представлял себе этот разговор. – Турист протянул руку, словно желая погладить Ксанку по голове, не передумал, вздохнул. – А сейчас вот не знаю, с чего начать. Давай с главного. Ты знаешь, что твои родители неродные тебе, Александра?