– Нож, который Чудо твоей маме подарил, который помогает клад искать.

– Не знаю. Перепрятала его мама куда-то, а куда, рассказать не успела.

От бессильной злости руки сами сжались в кулаки. Дура! Старая дура! Как можно было не сказать о самом главном?! Это ведь ее нож! Ее по праву рождения!

Голос бабки остановил Лесю у двери:

– А ты не убивайся так, Алеська. Такие вещи своих хозяев знают и сами их находят. Если нож твой, он к тебе вернется.

После того разговора Леся не на шутку увлеклась историей, а в частности историей края и рода Шаповаловых. Своего рода! Она была умной, наука давалась ей легко. Одна за другой распахивались перед ней запертые двери. Но одна маленькая потайная дверца по-прежнему оставалась закрытой. Никто не мог рассказать, что случилось в здешнем лесу июньской ночью тысяча девятьсот восемнадцатого года. И нож не спешил вернуться к законной хозяйке. Обманула бабка!

Леся многого добилась, в неполные тридцать защитила диссертацию. Ее звали в область преподавать в университете, перед ней раскрывались чудесные карьерные перспективы, а она продолжала прозябать в этой дыре, не теряя надежды на чудо.

И удача ей улыбнулась! Известие, что поместье арендовал Степан Тучников, олигарх, чудак и меценат, всколыхнуло всю округу. Когда Лесе предложили поучаствовать в реставрации старого дома, она почти не удивилась. Судьба готовилась распахнуть перед ней самую последнюю потайную дверь.

А потом она нашла свой нож! Или все-таки это нож ее нашел, как и обещала бабка?..

Лже-Шаповалов, Леся уже тогда знала, что этот напыщенный индюк ничего общего не имеет с ее предками, не желал восстанавливать камин. Слишком много волокиты, слишком много грязи. Леся настояла. Завернутый в цветастый платок нож она нашла среди груды битого кирпича. Он был именно таким, каким она его себе представляла. Особенная, очень особенная вещь! Ее вещь!

Той же ночью ей приснился сон. Она стояла в самом центре гари, босыми ногами чувствуя, как шевелится и оживает еще не остывшая после пожара земля, без страха, лишь с отстраненным любопытством наблюдая, как прорастает из пепла черный гроб.

Он был красив дьявольской красотой! Ее давно умерший прадед, тот, кого боялись не только при жизни, но и после смерти.

– Другую звал, а пришла ты. – Он смотрел на Лесю своими синими глазами строго и, кажется, осуждающе.

– Дедушка! – Он был немногим старше ее, и это наивное «дедушка» прозвучало по-детски глупо.

– Дедушка, значит… – Он усмехнулся, зачерпнул из гроба горсть самоцветов, пересыпал из ладони в ладонь, и Лесе вдруг нестерпимо захотелось, чтобы он погладил ее по голове, пусть даже рассеянно-снисходительно, как гладят собаку. – Ну, вижу, не откажешься мне помочь.

– Нет! – Как он мог усомниться? Неужели не понимает, что она жизнь за него отдаст?!

– Не похожа ты на Алену. – Щеки коснулась холодная ладонь, и от прикосновения этого холод расползся по всему телу. – А вот она – вылитая Зоя! Забавно получилось, ты за меня жизнь готова отдать, а нужна мне только она.

– Кто? – Губы леденели, слова превращались в облачка пара.

– Потом. Скажу, как придет срок. – Небрежный взмах рукой, и Леся падает в холодный, точно снег, пепел, задыхается, замерзает, просыпается…

Она очнулась ранним январским утром посреди Чудовой гари, припорошенная смешанным пополам с пеплом снегом, не чувствующая себя от холода. Той зимой она сильно болела, ночная прогулка к гари закончилась воспалением легких, но Леся знала – все это не зря. Он признал ее своей, взял под свое покровительство.