Олени все-таки были, оказывается. Их шерсть сливалась с сухой травой. Только были они мертвые. Все стадо. Голов так двадцать.

— Что с ними?

Я обернулся на Алму, и удивился. Из ее глаз текли слезы. Она плакала.

Никогда такого не видел.

— Эти… люди, использовали какую-то отраву прямо на земле. Зверье, только съев, тут же погибало. И они его утаскивали. Как поняла, для людей они тоже вредны, значит, не для еды они этих оленей ловили. А просто так, позабавиться. Я и стаю волков нашла, и лисиц. Прямо в норы к ним кидали. А у них же сейчас молодняк! Они не выйдут из нор завтра, понимаешь? Лисята не выйдут на охоту, Рэн! Больше никогда.

Она замолчала, а я не стал ничего говорить.

Внезапно она легла на спину.

— Залезай на меня, я отвезу нас домой.

Сил отказаться не было. Я осторожно вскарабкался по жесткой чешуе, и устроился между черных крыльев.

Немного разбежавшись, она оторвалась от земли. Мой пустой желудок прилип к позвоночнику, а в ушах зазвенело.

Летать на Алме — редкое удовольствие.

Вот только было совсем не до веселья. Кудрявая черная голова, покатившаяся по клеверу, так и стояла перед глазами. Отчитывать и учить Алму я права не имел. Она защищала свой лес, как мать защищает своих детей. Я с самого начала знал, что она способна на все ради своих целей. Но видеть ее, убивающую людей… я был не готов к этому. Стараясь спасти ее, чуть не пришлось спасаться самому. Она ведь всегда могла так. Со мной. В первый день нашего знакомства. Что удержало ее зубы от моих кишок?

— Я сделала так, как должна была, — уже в пещере, ложась к стене, сказала она, наблюдая за тем, как я разделываю зайца.

— Я ничего и не сказал.

— В том то и дело. Молчишь. Винишь меня? Тебе страшно? Ты боишься меня?

На меня уставились немигающие синие глаза.