— А ты бы поняла? Это Светлане в то время тринадцать лет исполнилось. Не думала, что она примет новость в штыки. Если бы Егор её не приструнил, накуролесила бы. Он умел с ней ладить. Потом всё успокоилось, Света поумнела, ты росла. Необходимости говорить о том, что ты приёмная вроде как не стало. Всё же было хорошо, дочка? Тебе ведь не было с нами плохо? — тревожно заглянула в её глаза. — Ответь, разве мы с отцом не любили тебя? Не оберегали? Родне наказали помалкивать.

Ольга не помнила, чтобы во время праздников и семейных торжеств, когда за круглым столом собиралась все родственники, кто-то намекал ей, что она не из их рода. Ко всем детям все члены большой семьи относились одинаково внимательно и дружелюбно. Только со Светланой её отношения так и не сложились.

— Расскажи всё с самого начала, — попросила она.

Мать разгладила на коленях складку на платье. Задумчиво начала:

— Пять их было, монет, — вздохнула, удобнее устраиваясь на диване. — Я в ту пору работала бухгалтером в озёрской центральной районной больнице. Егор — инженером на машиностроительном заводе. Жили у его матери. Светочке почти два с половиной годика было. За ней свекровь присматривала. Обе часто болели. Да и Егора хронический тонзиллит мучил. О себе уж и не говорю. Сама понимаешь, вокруг города, куда ни ступишь — сплошные реки, озёра, болота. Влажность высокая. Дожди, сырость.

Ольга помнит. Озёрск похож на курортный посёлок. Речные протоки связывают озёра в единую систему. Красиво, если смотреть с высоты птичьего полёта.

Мать замолчала, налила из термоса чаю и сделала несколько крупных жадных глотков:

— Как-то пошла я подписывать документы к главному врачу и замешкалась у приоткрытой двери его кабинета, поправляя одежду. Михаил Семёнович — наш главный врач, человек немолодой, старой закалки, любил во всём порядок и дисциплину. Пока я прихорашивалась, услышала, что он не один. У него находилась женщина, которую он стыдил за слабость и глупость. Я не посмела войти и решила подождать, пока они не закончат. Но обрывки беседы на повышенных тонах всё равно долетали до меня. Женщина отказывалась от новорожденной девочки, но заявление не подписывала, требуя срочно найти для её дочери приёмную мать. Я заглянула в щель, когда услышала шум. Женщина давала взятку Михаилу Семёновичу, а он кричал, чтобы она забрала своё золото и убиралась сию же минуту. Мол, о ребёнке позаботятся в Доме малютки.

От возникшей перед глазами картины Ольгу затрясло.

Мама отпила чаю и обняла дочь, привлекая к себе:

— Он выставил её из кабинета и, когда она проходила мимо меня, я её рассмотрела. По-быстрому подписала документы и побежала наводить о ней справки. Рожениц в отделении лежало мало, и я быстро узнала о ней, что хотела. Женщину привезли в больницу два дня назад. Рыбаки нашли её, беременную, на берегу Топи. Вроде как избитую, всю в синяках и ссадинах. Помнишь нашу речку? — отстранилась она от дочери.

Ольга кивнула. Река была удивительная. В ясную летнюю погоду даже самая мутная, бурая вода из заболоченных озёр выглядела голубой. В предвечерние часы и на закате, во время осенних затяжных дождей и весеннего паводка её поверхность казалась чёрной.

— Предродовые схватки у неё начались в машине скорой помощи. Ты, родилась на удивление крепенькая и здоровенькая. Доношенная по всем параметрам. Роженице радоваться бы, а она заливалась слезами, простаивая часами у палаты новорожденных. К ней наши сестрички подходили с разговорами и так и этак — молчит и плачет, плачет и молчит. На психически больную или наркоманку не похожа. Назвалась Натальей Ильиной, а вот паспорта при ней не оказалось. Но тебя грудью кормила. На второй день после родов я увидела её в кабинете главного врача.

Мать замолчала, зябко потирая руки и вздыхая.

Наташа…Таша… — сотрясал озноб тело Ольги. Тревога сдавила грудь.

Перед глазами всплыл фолиант на цепи с вложенными в него рисунками. В широкой арочной нише в стене между книжными шкафами распахнулись дубовые створки ставней — с портрета глянули на неё зелёные, пронзительные глаза прекрасной женщины.

Сокровище графа Малгри — портрет пфальцграфини, её мужа и их четверых детей, среди которых не хватает пятого ребёнка.

Пять детей… Пять монет… — пролегла неожиданная параллель. Тайна пятой монеты — её тайна, Ольги. Она должна была родиться в одиннадцатом веке. Её родители — Бригахбурги…

Права ли она в своих догадках? Чувствовала, что сокровенные знания всегда были с ней. Она боялась выпустить их из глубин подсознания. Держала в себе, не зная, что станет с ними делать.

— Дальше, — тихо попросила Ольга, кутаясь в халат.