— Не смей брать моего! Никогда!.. Никогда!.. — методично избивала её сестра, чередуя выкрики с ударами. Выдохшись, пригрозила: — Скажешь родителям, убью тебя и оттяну в подвал. Пусть думают, что тебя маньяк убил.

Тогда Ольга никому ничего не сказала. Может быть, боялась угроз сестры. Может, потому, что полчаса спустя та обмывала её лицо, смазывала царапины зелёнкой и плакала вместе с ней. Уговаривала ни о чём не рассказывать родителям, обещала, что даст поносить кольцо и больше никогда её не тронет.

Светлана сдержала обещание и сестру никогда не тронула и пальцем. Она в свою очередь стала избегать общения с ней и кольцо поносить наотрез отказалась.

Безропотно приняла грубое лидерство старшей сестры, не ябедничала и не жаловалась родителям, компенсируя её неприязнь вниманием и любовью отца.

Когда родители вернулись с работы, старшая дочь рассказала им, что совершила героический поступок, отбив Мелкую у бродячей собаки, появившейся в их дворе месяц назад.

Утром пса не стало. Соседи долго вздыхали и судачили, у кого хватило совести позвонить в службу по отлову бездомных животных и потребовать избавить их двор от старого, дружелюбного и тихого пса, которого подкармливали все жители. А сердце Ольги снова рвалось от горя, от несправедливости, постигая горькую истину — кто сильнее, тот и прав.

После этого случая сестра носила кольцо открыто. Но недолго — стало мало. Больше Ольга его не видела.

Она переводила взгляд с искажённого ненавистью лица Светланы на лыжную палку в её руках. Недоумевала: зачем она ей? Одним прицельным ударом кулака сестра может вышибить из Ольги дух. Неужели пришла напомнить, что она снова, как много лет назад, взяла чужую вещь? Предпочитает говорить с позиции силы? Так палка о двух концах.

Держалась из последних сил, чтобы не выхватить палку из крепких рук сестры, не проткнуть острым наконечником грудь, причинить боль и насладиться местью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Держалась, чтобы не поддаться соблазну, выстоять, не опуститься до её уровня.

— Монета моя, — уверенно заявила Светлана. — Уж не знаю, что ты наплела матери, что она отдала её тебе. Поспеши, Мелкая, у меня мало времени, — протянула руку раскрытой ладонью вверх и нетерпеливо шевельнула пальцами.

Бойкий рингтон мобильного телефона, лежащего на краю журнального стола, оповестил о входящем звонке. На экране высветилось «Мама».

Не успела Ольга отреагировать, как сестра перехватила её ладонь, удерживая. Схватив телефон, приняла вызов.

Из динамика послышался громкий взволнованный голос матери:

— Олюшка, к тебе Света поехала! — кричала она. — Не впускай её!

— Я уже здесь, — расплылась в улыбке сестра, демонстрируя идеальные, неестественно белые отреставрированные зубы. Голливудская улыбка выглядела зловеще, как оскал хищника, настигшего свою жертву. — Лучше скажи ей, чтобы она отдала монету. Сама. Иначе твоя Олюшка узнает всю правду о себе.

Ольга вздрогнула, отходя к окну. Шантаж? Причём наглый. Какую правду от неё скрывают?

Послышались короткие гудки — мать сбросила вызов.

— Уходи, — отрезала Ольга глухо. Судорожно вздохнула, сжимая ворот халата у горла.