Идо посмотрел на нее с изумлением.

— Ты закончила локоть для Гледис-Джин?

— На самом деле, вы же его и закончили, — Герхад усмехнулась. — Мне оставалось только установить кожух и прикрепить руку на место. Она была единственной не экстренной пациенткой, которую я приняла, и то только потому, что рука была практически готова и не было смысла заставлять ее ждать.

— Это очень хорошо, — сказал Идо. — Спасибо.

— De nada. Вы точно уверены, что не хотите просто подремать?

— Да, я повожусь тут немного, — сказал Идо, включая один из двух мониторов. Он хотел почитать рабочие заметки о суперчипе, который лежал теперь в небольшом углублении на столе. Но читать было не намного проще, чем делать что-либо еще. Идо не мог ни на чем сосредоточиться. Все, конечно же, из-за болеутоляющих. Ему следовало бы разработать какое-то средство, от которого человек не лишался бы способности работать.

С другой стороны, — проговорил тихий голос у него голове, — если тебе нужно столько болеутоляющих, возможно, тебе не следует работать. Чтобы ты не забывал, насколько серьезно ты ранен.

Идо нахмурился. Совсем на него не похоже… но в словах был смысл. Вся его работа концентрировалась на киборгах, поэтому Идо привык думать о выздоровлении после болезни или ранения исключительно как о физиологическом процессе. Кибермедицина сделала его ярым дуалистом, строго разделявшим ум и тело. Возможно, к этому человечество и шло: мозги в ящиках, призраки в машинах.

Но даже мозг в ящике не откажется от кайфа.

И все-таки, если бы нашелся способ избавиться от эйфорического действия наркотиков, которые паладинам приходилось принимать, чтобы наладить сообщение между работой мозга и тела, тогда пропала бы проблема бывших игроков, распродававших себя по частям и готовых на все ради следующей дозы — например, вломиться в клинику и убить невинного человека. Тогда бывшие игроки могли бы постепенно уменьшать дозу, чтобы приспособиться к жизни без невероятных физических требований моторбола. У них появилась бы возможность жить нормальной жизнью.

Проблема лишь в том, что они не хотели нормальной жизни. Они хотели оставаться в команде, а не оказаться бывшими игроками. Вопящие толпы на стадионе вызывали такое же привыкание, как любой наркотик, а как вылечиться от этого, пока никто не придумал.

Взгляд Идо упал на чип, и он вспомнил, что хотел почитать рабочие заметки. Вновь включив экран, он отыскал нужные файлы. Все точные данные были подробно изложены: материал, схема, время, которое потребовалось на сборку, — но Идо не мог сосредоточиться на чтении дольше минуты. Да и сведений было так много. Тут же хранилась информация, которую он записывал, работая на арене вместе с Кирен: сведения о разнообразных проблемах, прерываниях, задержках, заиканиях, блокировках, отскоках и сопротивлении. Были здесь и копии заметок Кирен.

Перечитывая все это теперь, Идо осознал, что в его материалах много говорилось о физических характеристиках, насколько хорошо показали себя паладины или насколько плохо, но практически ничего — об их душевном состоянии, если только речь не шла о каком-то умственном расстройстве или состоянии измененного сознания. И ничего об их настроении или эмоциях.

Потому что целью Идо были идеальные показатели. В конце концов, именно за это им с Кирен Вектор и платил. Чтобы они делали его паладинов совершенными. Чтобы они делали ему победителей.

Пока не передумал, Идо набрал номер Кирен.

— Что тебе нужно, Идо? — нетерпеливо спросила Кирен. — Я занята подготовкой к завтрашней игре.

— Я знаю, что ты сделала, — сказал он. — Знаю, что ты проникла в клинику и украла чип.

— А я знаю, что ты убил человека, который должен был стать нашим лучшим игроком, и снова выкрал чип, — невозмутимо ответила Кирен. — Ты хотел признаться в чем-то еще?

Идо почувствовал, как вселенная разделилась на две. В одной он сказал: Вернись домой. Мы оба потеряны, и теперь каждому приходится жить так, как не хотел ни один из нас. Вернись домой. Вместе мы отыщем дорогу к чему-нибудь лучшему.

В другой он сказал: С меня хватит. На самом деле, покончить с этим нужно было давно, но я только сейчас это осознал. Меня это не радует. Я чувствую себя отвратительно, и мне все это не нравится. Но теперь я смирился, и я переживу.