— Так что ж, тут нет никого, что ли? — удивился полковник. — Ну и ну! А нам сюда ехать велели!

— Правильно велели, тут от Петросовета нашего люди есть, и от Ответственного правительства, — ухмыльнулся матрос. — Да вот они уже идут!

Из дверей появилась внушительная делегация — шестеро, в кожанках («Что за склад они разграбили, что все эти куртки понадевали?» — удивился Фёдор. «Ну точно, как форма у них!»)

Вооружена эта шестерка была до зубов. Четверо тоже с «федоровками», двое при маузерах.

— Комиссар Петросовета Шляпников, — резко сказал один из них, с грубым, но сильным лицом рабочего. — Что за важный арестант, гражданин полковник?

— Гражданин комиссар, имеем передать для дальнейшего выяснения предателя дела трудового народа, бывшего командира первого красногвардейского полка Блюмкина Якова! — отчеканил Две Мишени.

— Блюмкин? — удивился Шляпников, вглядевшись в арестованного. Товарищ Яков, что случилось?

Блюмкин с трудом поднял голову; он почти висел на руках у кадет.

— Это… пре… — выдавил он было, но больше уже никаких слов сказать не смог.

Александровцы дружно вскинули оружие. Самый прыткий из матросов мигом получил прикладом в затылок; Федор, Севка, Лев, Варлам и Пашка Бушен дружно бросились в двери.

Комиссар Блюмкин валялся на брусчатке бесформенной грудой тряпья.

— Изме… — комиссар Шляпников захлебнулся, потому что ему под горло упёрся ствол маузера в руке Двух Мишеней.

— Веди, — тихо и страшно сказал полковник. — Ты знаешь, к кому.

Остальные кадеты первой роты уже ворвались внутрь, зазвенело разбитое стекло; другие деловито разоружали матросов, настолько ошарашенных, что даже не пытались сопротивляться. Спутники комиссара Шляпникова тоже успели лишиться и автоматов, и маузеров.

— Веди, — повторил Две Мишени. — Считаю до трёх. Иначе — сдохнешь, как пёс бешеный.

Лицо Шляпникова исказилось, зубы оскалились.

— Ничего не скажу! — хрипло выплюнул он. — Стреляй, сука!.. Стреляй, твою мать!..

Вместо ответа полковник только ткнул Шляпникову куда-то в горло стволом, и мигом добавил — ребром свободной ладони. Комиссар вхрапнул и стал валиться.

— Пулю ещё на тебя тратить, — хладнокровно сказал Аристов.

И — размахнулся финским ножом, появившимся словно бы ниоткуда.