А в болтовню вора в законе Голована — последнего оставшегося в живых авторитета Центровой Сходки уже никто не верил. Голован сам сдался властям, попросил защиты у ментов, защиты от Соболя. Единственным, кто прислушивался к показаниям Голована, был следователь по особо важным делам, майор милиции Нефедов. Однажды Нефедов высказал свои соображения полковнику милиции Ларичеву — начальнику регионального управления по борьбе с организованной преступностью.
— Евгений Сергеевич, — делился своими догадками майор Нефедов, — чует мое сердце, что Голован неспроста сменил свои хоромы на СИЗО. Знает, кого боится — Соболя.
— У нас же ничего нет на этого Соболя. Мы даже не знаем, куца он подался после ИТК. Как сквозь землю провалился, может, его и в Москве-то нет? С чего Голован взял, что Соболь хочет его Мало ли кому Голован кровь подпортил. А как клюнул, так сразу к нам под крышу. Теперь ментов в ножках ползает. Нюхом свою погибель учуял, — изложил свои мысли полковник.
— Да, вы правы, на Соболевского у нас ничего нет. Но отсутствие улик говорит только о коварности и осторожности преступника, все наши осведомители в один голос твердят о том, что банкиры, платившие дань Сходке, теперь платят кому-то другому. Мне удалось выяснить, что на контакт с президентами банков и АО несколько раз выходил Лорд, тот самый, что отбывал срок за вымогательство в одной колонии с Соболем. Это не все — они жили в одном кубрике.
— А я живу на одной лестничной площадке со скрипачом из "Виртуозов Москвы". этого мой музыкальный слух не стал абсолютным. "Собачий вальс" — вершина моих музыкальных дарований. — Полковник Ларичев был жесток к своему подчиненному.
— Евгений Сергеевич, я не навязываю свое мнение, я пришел за советом, — нотки обиды подметались в голосовую гамму Нефедова, — стремительное восхождение Лорда как добропорядочного бизнесмена… есть в этом что-то от сказки. Его явно толкает Папа, остающийся в тени.
— Нефедов, ты мне можешь сказать конкретно, что у тебя есть на Соболя? — лопнуло терпение у полковника.
— В компьютерном досье не густо информации. Вот только в архиве раскопал — Дима Соболевский в двенадцатилетнем возрасте стоял на учете в инспекции по делам несовершеннолетних. Инспектора-старожилы рассказали любопытную историю. Играл как-то мальчик в рыцарей, был вожаком отряда ребятишек, штурмовавших крепость. Войнушка, конечно, была ненастоящей, а вот трагедия приключилась ужасная. Один из пацанов взял и струсил, пустился наутек. А Дима Соболевский воткнул в предателя наточенное как лезвие бритвы копье, пацаненок скончался, не приходя в сознание.
Сжалились над малолетним преступником и его родителями — подвели статью под неумышленное убийство, избежал Дима изоляции от общества, определили его в специнтернат. А там вот что произошло. Мать убитого пацана, очумевшая от горя, прохода не давала ни Диме, ни его родителям. Караулила Диму Соболевского возле интерната и как только сталкивалась с ним, заливалась горькими слезами, падала на колени и кричала: "За что ты моего сына убил?!" Дежурила в подъезде, где жили Соболевские, те вынуждены были отсиживаться днями напролет в своей квартире, боялись показаться на улице. Мать убитого мальчика угрожала расправой, орала на весь двор: "Убийцы! Верните моего единственного сыночка!" Метала камни в стекла их квартиры. Диму напугала настолько, что он сбежал из интерната и слонялся беспризорный по Москве. Домой тоже боялся вернуться. Через год сошедшую с ума женщину поместили в психиатрическую лечебницу. Родители Димы уже в земле сырой, Дима Соболевский превратился с годами в криминального авторитета по кличке Соболь…
— Не вижу связи, — прервал майора Ларичев.
— Дело в том, что полтора месяца назад мать того пацана, что пал от руки Димы Соболевского, кто-то прикончил в психбольнице тремя выстрелами в голову из пистолета "Ягуар" образца 1993 года. Пули идентичны тем, что обнаружены рядом с трупом одного из убитых недавно авторитетов — члена Центровой Сходки. А теперь скажите, зачем кому-то понадобилось расправляться со старой, психически нездоровой женщиной? Похоже, тот, кто возжелал ее смерти, тоже нуждается в помощи психиатра.
— Н-да… — обреченно кивнул полковник Ларичев. — Ох и дотошный ты фрукт, Нефедов. Но одну ошибку ты все же сделал. Когда докладываешь, всегда начинай с фактов. А ты — факт на десерт оставил. Ладно… Ступай, занимайся пока делом, страховой компанией. Я свяжусь с ФСБ, определимся по Соболевскому.
Не суждено было майору Нефедову завести уголовное дело на Дмитрия Вячеславовича Соболевского. Магистр Ордена Кесаря приговорил милиционера к смерти на очередном ритуале посвящения в организацию достойных кандидатов. Не миновал суда Магистра и вор в законе Голован. Авторитету вкололи сверхдозу морфия прямо в камере Бутырской тюрьмы. Возможности Магистр имел неограниченные, потому что в рядах организации к тому времени числились и высокопоставленные чиновники, и думские депутаты, сотрудники таможни и ФСБ, начальники департаментов налоговой политики, а порой и начальники региональных управлений по борьбе с организованной преступностью, такие, как полковник Ларичев. Отбор кандидатов производил сам Магистр.
Вступить или не вступить в Орден для большинства кандидатов в буквальном смысле означало жить или не жить. Выбирая по понятной причине первое, им приходилось брать на себя смертный грех убийства и связывать себя с Орденом клеймом на правой груди, обязательствами перед Магистром, ибо не исполняющий воли Главы Ордена рисковал попасть в ранг осужденных или, если он в состоянии был организовать себе защиту, подвергнуться шантажу. Все ритуалы посвящения записывались на пленку. Объективно члены организации, оказавшиеся в ней не по своей воле, понимали, что рассекречивание видеозаписи не допустит сам магистр, однако сдерживающий фактор был очень силен, ибо любой убийца, каким он бы себя ни считал, неисправимым злоумышленником или совершившим злодеяние под чьим-то давлением, все равно остается убийцей. А значит, должен нести наказание. "Кровь изгоев" — эту цепь, связывающую членов Ордена, могло разорвать только подлинное чудо или человеческое геройство, коего еще меньше на нашей земле.
Апогеем деятельности Магистра явилось планирование операции "Трон", задачей которой была фальсификация итогов предстоящих президентских выборов, дискредитация действующего правительства и Думы, а впоследствии их свержение и роспуск, установление в России власти ставленника Ордена Кесаря, полностью подотчетной Магистру. Все роли в этой грандиозной авантюре были расписаны Магистром. Комиссия Ордена приступила к работе за несколько лет до дня "ТВ" (аббревиатура не была случайной) — именно телевидению предстояло раздуть небывалый в истории страны форс-мажорный скандал, призванный вынудить премьера и министров уйти в отставку. "ТВ" означало так же — "Трон — выборы", задумка Магистра должна была воплотиться в жизнь сразу после выборов.
Время щелкало часами, день "ТВ" все приближался, глава Ордена проводил бесчисленные совещания, координировал действия членов Комиссии и Лорда — своего главного помощника — особенно.
— Ну как, как ты полагаешь, тянет ли наш Егорка на народного любимца и заступника? — повторил вопрос Магистр.
— Пожалуй, он сейчас в пике своей популярности. Приобретенный на раннем этапе имидж популиста сменился образом конструктивного оппозиционера. Лицо не сходит с экрана. По НТВ пропустили изобличающие репортажи о коррупции в Госкомимуществе. Автор сюжета, как вы приказали, в реанимации. Шансов на жизнь никаких. Резонанс убойный. Осветили также связь первого вице-премьера с концерном "Олд мобил петролеум", показали зрителям его скромный особняк в Марселе. Многоканальная телефонная линия была перегружена в течение нескольких часов после эфира. Возмущенные граждане негодовали. Словом, продолжаем в том же духе, — отрапортовал Лорд.
— Времени осталось не так уж много, так что не особенно налегай на Достоверность. Пусть редактора поимпровизируют с компроматом. Мне очень симпатична причастность к грязным нефтяным сделкам на Кавказе нашего премьера. Устрой ему горячий душ на ОРТ. Это организуй поближе к дню "ТВ". А сейчас как можно скорее пусть Егорка огласит народу свою декларацию о доходах, к посмакуй свежими подробностями из частной жизни наших депутатов, — я имею в виду — не наших.
— Сделаем.