Текст «В» надписи из Сафра уточняет количество хлеба, которое приносящий жертву предоставляет царю и жрецу-заклателю. Текст озаглавлен «Законы о хлебах, которые получает царь» ("hgg zhbst zyns" ngs).

Царь получает 12 долей хлеба[485], очевидно, приносимого для жертвенной трапезы, жертвователь (mkbl) получает 9 долей (dmr) и жрец, совершающий жертвоприношение (sw"), — 6 долей.

Текст «С» гласит, что при разделе жертвенной коровы царь получает половину, а жертвователь другую половину и шкуру. Терминологию надписи тщательно исследовал Древес. Он обратил внимание на сакральный характер терминов и на общее сходство текстов (особенно «А», «В» и «С») с сакральными законами о жертвоприношениях у древних евреев, а также с практикой современных народов Эфиопии.

У тиграй области Сераэ вождь имеет право получить язык и «бок» (чуть ли не половину туши) животного, убиваемого крестьянами на празднествах: по случаю общественных работ, на свадьбах, похоронах, поминках, в Иванов день и пр.[486] У менса, тигреязычного племени Эритреи, вождь получает язык и лопатку (т. е. часть туши) от так называемой коровы вызова; от жертвенной коровы он получает только лопатку[487].

У марйа, другого тигреязычного племени Эритреи, аристократ имеет право на определенные части туши и целых животных, убиваемых его «тигре» (илотом). «Тигре» обязан передать своему господину язык и грудинку каждой убитой им коровы, всякую бесплодную корову и дикий мед, найденный им[488]. У бени-амер Северной Эритреи клиент отдает своему господину грудинку каждой убиваемой им коровы и всякую бесплодную корову, оказавшуюся в его стаде[489].

Сходные привилегии имели священнослужители. У менса священник на погребальном празднестве получал плечо коровы, убитой в день смерти (так называемая корова муравьев), а также половину туши и шкуру коровы, зарезанной на поминках в сороковой день после смерти[490]. Согласно другому сообщению, священник получал плечо каждой коровы, зарезанной на погребальных торжествах, а от коровы муравьев и так называемой коровы веревок — половину туши и шкуру; сверх того, от коровы, зарезанной на поминках в сороковой день после смерти, священник получал заднюю часть, бок и переднюю ногу[491]. Коров предоставляет ближайшие родственники умершего[492]. Кажется подобные обряды существуют и у других народов Северной Эфиопии.

Тексты «Б» и «С» надписи из Сафра вводят нас в тот же круг правовых норм; можно предполагать, что весьма архаичные обязанности современных крестьян Северной Эфиопии в отношении деревенской аристократии, выражающиеся в строго определенных приношениях жертвенного мяса, существовали еще в аксумский период и отличались от них лишь в деталях. В то же время несомненно, что в аксумский период эти поставки должны были иметь большее значение среди сравнительно неразвитых повинностей.

Интересные сведения содержит текст «О» надписи из Сафра. Судя по письму, он несколько моложе остальных текстов надписи. Публикуя его[493], Древес обратил внимание на его связь с жертвоприношениями. Я ошибочно увидел в тексте «В» постановление об изменении состава дерго[494]. Рейкманс признал в основном толкование Древеса и внес важные коррективы в перевод и толкование общего смысла[495]. Текст следует переводить по Рейкмансу: «[1] Памятка о да- [2] рах и одежде. [3] Эта одежда приносящего [дар]. И [4] дающий моне-[5]ту и сливочное масло, [6] но не дарящий растительное масло и [7] дарящая дрова».

Речь идет об обязательном ношении ритуально чистой одежды в случае приношения в дар божеству монеты и сливочного масла; мужчина, совершающий дар растительным маслом, и женщина, приносящая в дар дрова, могут оставаться в обычной или загрязненной одежде. Трудно сказать, идет ли речь о постоянных повинностях в пользу святилища или о добровольных дарах от случая к случаю. Возможно, имеются в виду и те и другие. Дрова и растительное масло, вероятно, составляли обязательные поставки; потому-то их можно было совершать в нечистой одежде. Сбор дров всегда был в Эфиопии женским делом; не идет ли речь в данном случае о иеродуле, храмовой жрице низшей категории? Может быть, она стала «рабыней» божества и обязалась приносить ему в дар дрова? В таком случае мужчина-иеродул обязывался приносить растительное масло. Другие «рабы бога» могли жертвовать сливочное масло и деньги, но, возможно, это были приношения от случая к случаю. Характерно, что обязательные поставки дров, растительного масла, факелов для Аксумского собора были в средние века обязанностью дабтара — низшего храмового персонала.

Право охоты на слонов. В «Библиотеке» Фотия содержится пересказ следующего отрывка из книги Нонноса о его посольстве в Эфиопию: «На дороге, ведущей к Аксуму, у места, называемого Ауа, Ноннос и его спутники увидели необычайное явление: это было множество слонов, около пяти тысяч. Они паслись на обширном поле. Никто из туземцев не мог ни приблизиться к ним, ни согнать их с пастбища»[496].

Прежде всего поражает самый факт: в центре Аксумского царства, в густонаселенной земледельческой стране, сохранилось огромное пятитысячное стадо слонов.

Можно допустить, что по вине автора, переписчика или пересказчика количество слонов было преувеличено; но судя по контексту, речь идет об очень большом стаде. Такие стада встречались в Африке до распространения огнестрельного оружия, в период засухи (окончание которой наблюдал Ноннос). Слоны уцелели, вероятно, потому что крестьяне получили строжайшее запрещение их убивать. В том, что это было действительно так, убеждает замечание Нонноса, что никто из туземцев не смел приблизиться к слонам. Следует учесть, что на слоновую кость издавна существовала высокая цена и устойчивый спрос. Если бы не запрещение охоты, на территории Северной Эфиопии, между морем, пустынями и р. Такказе-Атбара, не сохранилось бы в аксумский период ни одного слона, и уж во всяком случае не было бы крупных стад этих животных.

Псевдо-Арриан сообщал, что большая часть слоновой кости поступала в Колоэ и Адулис из областей, расположенных «за Нилом», т. е. к югу и юго-западу от Такказе-Атбары. Слоны лишь изредка встречались на морском побережье в окрестностях Адулиса[497]. Вероятно, они были немногочисленны и в горных районах Северной Эфиопии. И если через 300 лет Ноннос увидел здесь пятитысячное стадо слонов, то это могло быть только потому, что они находились под охраной царской власти. Не исключено, что уже современный Псевдо-Арриану царь За-Хекале запретил убивать слонов по всей территории Аксумского царства; может быть, в некоторых областях, в том числе и в самом Аксуме, такое запрещение существовало и прежде. Можно предположить, что поставки слоновой кости из Северной Эфиопии на рынки Колоэ и Адулиса были незначительны не только потому, что здесь осталось мало слонов, но и потому, что охота на них была запрещена.

Вероятно, запрещение охоты распространялось только на простых смертных; царь Аксума и вассальные царьки могли убивать слонов. Недаром титулы «нагаши» и «негуш» связаны с ритуальной охотой. Такой же привилегией пользовались цари Каффы.

Привилегия охоты на слонов позволяла до известной степени сосредоточить торговлю слоновой костью в руках монархии. Таким образом, царская привилегия охоты на слонов имела экономическое значение: она предоставляла царю источник дохода.

Чтобы точнее оценить эту феодальную по существу привилегию, следует представить, насколько тяжелым бременем ложилась она на плечи крестьян. Слоны — кочевые животные. Огромное стадо слонов (если оно было единственным!) бродило по всей Северной Эфиопии, топча крестьянские поля, разрушая хижины, пожирая урожай и молодые насаждения. Крестьяне должны были смотреть как гибнут плоды их труда, не смея даже приблизиться к слонам или прогнать их с пастбища.

Торговля. Нет оснований сомневаться в том, что аксумское общество жило в основном натуральным хозяйством. Но в известных пределах развивались товарные отношения. Сравнительно высокое ремесло Аксума предполагает значительное разделение труда. Часть ремесленных изделий могла превращаться в товар и продаваться на местных рынках. Развитие обмена получило отражение в языке аксумитов, богатом торговой терминологией. В геэз встречаются глаголы «обменивать», «продавать», «покупать», «путешествовать с торговыми целями» и др. В аксумских надписях сохранились терцины «монета»[498] и «торговый караван»[499].

Сведения об экспорте из Эфиопии относятся главным образом к самому концу предаксумского периода — к началу аксумского они сохранились у Плиния Старшего (около 60 г.)[500] и в «Перипле» (начало III в.)[501]. Сведения, относящиеся к VI в., можно найти у Филосторгия, у Козьмы Индикоплова[502] и Нонноса[503]. Все эти данные могут быть представлены в виде следующей таблицы.

Характерно, что в составе экспорта совершенно отсутствуют как ремесленные изделия, так и продукты земледелия и животноводства — основные занятия населения аксумской Эфиопии.

В V–VI вв. Аксумское царство через Адулис вело обширную посредническую торговлю сомалийскими, индийскими, восточноафриканскими и южноаравийскими товарами, но состав экспорта из самой страны не изменился.