— А ты что думаешь?! — зашипела она, — думаешь, это я такая вся развратная, да? И неблагодарная, что тогда так вела себя?! Да я просто жить хочу! Просто хочу жить! А таких детей знаешь сколько он уже загубил?! У-у-у-у!

— Тихо ты! — теперь уже оглянулся наверх я, — как мне верить тебе, что это не Епифан тебя подослал, узнать зачем мне Софроний?

— Никак, — хмуро сказала она и с тревогой прислушалась к звукам наверху, — или идешь со мной, или я уйду одна. Мне всё равно жизни здесь больше не будет.

Я не стал выспрашивать, что случилось и почему жизни не будет, захватил большой шмат колбасы и сала, прямо с глиняной горшком-плошкой, и тенью выскользнул вслед за Настасьей. Она потушила лампу и, стараясь не шуметь, проскользнула через двор.

Крадучись, мы вышли в задней калитке, которая вела на огороды, что спускались к пруду. Луна хоть и была ещё щербатая, но светила достаточно ярко, я присмотрелся — за прудом была стена леса.

Не сговариваясь, мы молча побежали по меже, огибая пруд.

— Стой! — шепнул я, — иди за мной, след в след.

И первым пошел по берегу пруда. Ноги увязали в иловатом песке, но в принципе идти было более-менее нормально. Главное, чтобы ям под водой не было.

— Зачем по воде? — возмущённо шикнула Настасья, — ноги только промочим.

— А вдруг у Епифана собаки, — ответил я.

— А-а-а-а, ну да, — согласилась она и послушно пошлёпала по воде за мной.

Я отобрал у неё тяжелый узел с барахлом, и теперь аж запыхался. Мы стремительно, уже не таясь, вбежали в лес и понеслись дальше. Наталья, очевидно, хорошо знала местность, так как уверенно командовала:

— Прямо! Сюда! Туда!

Конечно, разобраться в её командах было непросто, но я в таких случаях просто смотрел, куда бежит она, и бежал следом.

Не знаю, сколько времени так прошло, но уже стало светать, когда мы, преодолев болото, выскочили на большую лесную прогалину.

— Привал! — скомандовал я, и сел на ствол поваленного дерева.

— Ох! — простонала Настасья и тяжело плюхнулась рядом.

— А теперь рассказывай! — велел я строго.