Когда немцы начали подозревать Зорге в работе на противника, вести расследование против него был послан славившийся своей жестокостью полковник гестапо Йозеф Мейзингер, безусловное чудовище даже на фоне других нацистов. Зорге быстро нейтрализовал угрозу, устроив Мейзингеру экскурсии с возлияниями по ночным заведениям Токио.
Случайный арест маловажного агента его сети положил конец умопомрачительной удаче Зорге. Его арестовали и пытали, пока он не дал показания. Японцы предложили обменять его на одного из задержанных в России своих шпионов, но Москва отреклась от него, отрицая, что он советский агент. Ходили слухи, будто Сталин не хотел, чтобы о его отказе прислушаться к точным предостережениям Зорге стало известно. В России жена Зорге Катя была арестована по подозрению в шпионаже на Германию и отправлена в ГУЛАГ, где и погибла. Его самый важный информатор, японский журналист Хоцуми Одзаки, тоже был арестован.
Спустя два года в тюрьме Сугамо Зорге признали виновным в шпионаже и приговорили к повешению. Японский прокурор, настаивавший на смертной казни, заявил: “Это самый выдающийся человек, которого мне довелось встретить в своей жизни”.
Зорге повесили 7 ноября 1944 года. Свои последние слова он произнес по-японски, когда его руки и ноги были связаны, а на шею уже накинули петлю: “Красная армия! Международная коммунистическая партия! Советская коммунистическая партия!”
В ходе длительных и жестоких допросов Зорге рассказал японцам о многих реальных обстоятельствах из своей шпионской карьеры, но местами лгал.
Великого шпиона не раз подвергали перекрестному допросу о его шанхайской агентуре в 1920-х годах, в том числе о входивших в нее женщинах. Зорге не догадывался, какого успеха добилась Урсула, но знал, что если она еще жива, то наверняка занимается разведкой против держав Оси и находится в опасности. “Женщины совершенно непригодны для шпионской работы, – сообщил он своим тюремщикам. – Они не разбираются ни в политике, ни в прочих делах и не могут служить удовлетворительным источником информации”. Разумеется, это было неправдой. В агентуре Зорге состояло множество женщин, и Урсула занимала среди них первое место. Он солгал японским следователям, чтобы отвлечь внимание от своей протеже и коллеги по разведке, чтобы защитить ее.
По-своему Зорге, самый неверный из любовников, оказался верен ей до конца.
Джо Гульд провел Рождество в доме Линднера вместе с остальным шпионами миссий “Орудие”. Все напились и распевали немецкие рождественские гимны. Сын Гульда впоследствии описывал этот эпизод как момент “взаимного уважения между евреем – офицером армии США и семью его немцами-новобранцами, объединенными общей целью”. Если не считать этого, в момент, когда Вторая мировая переходила на стадию холодной войны, они уже находились по разные стороны баррикад.
Через несколько недель Гульд попросил Эриха Хеншке сопровождать его в Париж. В освобожденной столице Франции теперь располагался комитет “Свободной Германии”, и с помощью Хеншке Гульд хотел собрать “адреса антифашистов в Германии”, которые могли бы использоваться как конспиративные квартиры. Вместе они посетили штаб-квартиру “Свободной Германии”, а также группу под названием
А Милисент Бэгот не спускала с них глаз.
Вскоре после возвращения Хеншке в Лондон Бэгот отправила начальнику советских операций в МИ-6 записку, где подробно перечислила свои подозрения в отношении Карла Кастро и попросила помочь разузнать о людях, с которыми встречался этот известный коммунист в Париже, в частности о ветеранах интербригад. “Нет ли у вас какой-либо информации об этой французской организации?” – писала Бэгот Киму Филби.
К 1945 году Филби уже десять лет был советским агентом и пять – сотрудником МИ-6. Расторопный и деятельный, он быстро поднялся по карьерной лестнице в британской разведке, передавая при этом массу невероятно деликатной информации своим кураторам в КГБ. Он обладал удивительным умением незаметно вставлять палки в колеса любой операции, способной поставить под угрозу интересы коммунизма или СССР. Ответ Филби на запрос Бэгот от 22 февраля 1945 года был исключительно бесполезен: “На данный момент мы не располагаем информацией об
Последний шанс разоблачить внедрение СССР в миссии “Орудие” был упущен.
Через неделю началась одна из них – “Молот”.
Глава 21. Шепот весны
До сих пор Урсула всегда сражалась с фашизмом на чужой земле. Ближе всего к операции на территории нацистской Германии она подобралась, замышляя отменившееся покушение на Гитлера. Теперь, когда наступил финальный этап войны, ее шпионы направлялись в самое сердце Рейха.
1 марта 1945 года в 21: 00 Джо Гульд и агенты операции “Молот” прибыли на аэродром королевских ВВС Уоттон в Норфолке. С собой у Пауля Линднера и Тони Ру были вещмешки с 14 000 рейхсмарок, талонами на еду, пищевыми концентратами, противогазами, невидимыми чернилами и двумя стеклорезами, а также кофе и 1400 американских сигарет для обмена на черном рынке. В их карманах лежали мастерски подделанные документы на имена Эвальда Энгельке из Франкфурта и Антона Веселы, чеха, говорящего по-немецки, умелых работников тыла, освобожденных от военной службы. В бумажнике Линднера имелся также фальшивый нацистский партбилет. У каждого при себе был пистолет 32-го калибра для самообороны на тот случай, если их попытаются захватить в плен, и капсула с ядом, если сопротивление завершится провалом.
Гульд не догадывался, что при себе у них были и заученные наизусть инструкции от полковника Урсулы Кучински: точные указания о том, как, где и когда они могли установить связь с советской разведкой в Германии. ГРУ тоже планировало внедрить своих агентов в разгромленный Берлин, а война разворачивалась столь стремительно, что советские войска уже в считаные недели могли дойти до столицы. Через Хеншке Урсула передала каждому из агентов специальный пароль, позволявший идентифицировать в них агентов советской разведки. Установив связь с советской армией, они уже не должны были “исполнять никаких распоряжений УСС, до конца миссии «Молот» подчиняясь лишь указаниям, полученным от РККА”.
На аэродроме стоял американский легкий бомбардировщик А-26, бомбовый отсек которого был оборудован для размещения двух парашютистов. Гульд переживал: “Лишь самые отважные и крайне умелые руки могли благополучно доставить участников миссии «Молот» к месту ее выполнения в 47 километрах от Берлина на высоте 700 футов над землей”. В казарме у аэродрома агенты натянули поверх своей гражданской одежды брезентовые комбинезоны и пристегнули парашюты. Гульд протянул им свою флягу с бренди; каждый из немцев отхлебнул по большому глотку.
Гульду не давало покоя “ощущение, будто перед ним разворачивается сюжет какого-то фильма”. У обоих мужчин были жены и маленькие дети, и “все бремя этого момента ложилось на их плечи”. Несмотря на это, дальнейшую сцену он описал донельзя кинематографично: