– Мы, наверное, все с ней знакомы? – начал было я, но и сам услышал, какие это пустые слова.

– На протяжении многих лет мне, конечно, приходилось беседовать со многими пациентами, которые или сами были тяжело больны, или потеряли кого-то из близких… – попытался я снова, но получилось чуть ли не хуже прежнего. В конце концов я покачал головой. – Нет, – сказал я. – Я со смертью не знаком.

Тома улыбнулся и кивнул пару раз.

– Вот видите, с ней не познакомишься, пока она не придет. По-настоящему.

Челюсти под седой щетиной и серой кожей шевелились, будто он жевал. Я на минуту задумался, как быстро я сам приобрел бы такой же вид. В седине моих волос еще сохранялись темные пряди, но если заболеть всерьез, долго они, конечно, не продержатся. Десять кило мышц и жира можно потерять быстро.

– Каждую ночь я лежу здесь, прислушиваюсь к дыханию жены и думаю о том, как же я смогу ее покинуть.

На полу по правую руку от него лежал матрас с одеялом, простыней и подушкой. На тумбочке слева от того места, где я сидел, стояли лампа, стакан с водой, тазик и жестяная банка мятных леденцов. Вот, значит, каковы атрибуты смерти.

– Честно говоря, не знаю, чем я могу вам помочь, %ма, – сказал я. – Я никогда никого не любил.

Эти слова вылетели у меня неожиданно, но %ма ответил только: – Да, не всем так везет. Наверное, вам будет легче умирать.

– Наверное, – согласился я, – но жить мне труднее.

Его смех прозвучал камнями, падающими на камни.

– Тут вы, наверное, правы, – сумел он выговорить под смех, перешедший в кашель, – жизнь без любви немногого стоит.

Я улыбнулся ему в ответ, мы немного помолчали, потом я спросил: – Вы говорили, что вам страшно?

– Безумно страшно! – Он снова улыбнулся, на этот раз глазами. – Так хорошо произнести это вслух.

– Я вообще-то тоже боюсь, – признался я, – только я еще не совсем разобрался, почему.

– Мне кажется, самое худшее – не увидеть больше лица жены. Оказаться в месте, где ее нет.

Каким-то образом я прекрасно понял, что он имеет в виду.

– Может быть, вам вовсе не от нее придется отказаться, – предположил я. – Может быть, только от всего остального?

Я не был уверен, что в этом есть какой-то смысл, но Гома взял мою руку в свою, как сделала его жена несколькими днями раньше.

– Верно, – я почувствовал, что он чуть сильнее сжал пальцы, – от нее я никогда не смогу отказаться. А от остального придется, наверное.