– Что? – не понял я.

– Да, два чшаса. Я только вернулся с семинара в Америке, и там паказал им процедуру, но фаша страхование этого не позволило, потому што мы делаем инъекцию в позвоночник. Сдесь, сдесь, сдесь, сдесь, сдесь и сдесь.

Он показывал на низ позвоночника, с каждой стороны, а потом на сам позвоночник. Надо ввести иглу почти на сантиметр, потому что спинной мозг внутри кости. Она не сразу попадает в грудную клетку, потому что там есть немного мяса. Мне немного страшно, поэтому я говорю:

– А можно мне посмотреть на пробирку?

– Да. Чшитайте.

Он выходит, чтобы заняться другим пациентом, через десять минут я уже прочел всю этикетку, и в итоге это оказалось странной смесью измельченного жидкого петушиного гребня, акульих хрящей, чего-то такого и другого химического вещества, бутопинексопропофина или что там. Акульи хрящи, петухи, чем бы это ни было, оно из мяса – жесть! Здесь, в Америке, люди молятся на акульи хрящи. Будто что-то там какое-то время мне помогало, эта специальная добавка от болей в спине, коленях, в основном в суставах. Но теперь я получу великую кахуну всех добавок: укол петушиноакульехрящевобутопрофина. Я боялся до усрачки.

У меня как раз был тот момент надо-ли-вообще-это-делать, и внезапно я сказал: «Ну в пизду, колите!» Он входит и делает мне серию из двенадцати уколов с каждой стороны позвоночника, L-9, L-10 или как там это называется. Сначала новокаин, потом лекарство. Потом меня отводят в другую комнату, которая была похожа на кладовку с очень мягкой кушеткой, а с потолка свисала бутылка.

– Что это?

– Не переживайте. Это аминокислоты. С ними проще дышать.

Что ж, еще один трюк, который не делают в Америке. Через полчаса и сорок пять минут я писаю в туалете и понимаю, что спина все еще напряжена, но мне не больно. Обратно в отель, посмотрел телевизор, пошел спать, на следующее утро проснулся… а боли нет. Я отвечаю, нет.

Проблемы со спиной кажутся детским лепетом по сравнению с былыми временами, днями насилия и разбоя по Европе. Я помню, как однажды в конце семидесятых мы так разгромили отель в Германии, что Интерпол ждал нас в другой стране. Мы были в Роттердаме и говорим: «В чем дело, офицеры? Мы – международные беженцы? В каком смысле?» Нам нужны адвокаты, пушки, деньги…

У водителей тоже тогда не было проблем со спиной. Однажды, когда мы были в Париже, команда застряла в пробке в автобусе со всем оборудованием. «Ситроен» перегрелся и дымил в центре проспекта Фош или еще какого-нибудь подобного места, поэтому команда просто подняла автобус руками, перенесли его на обочину и дальше поехали на концерт не моргнув и глазом.

Разумеется, тогда они все были суперлюдьми, усиленными наглостью, похотью и колесами. Когда в те дни на концертах Aerosmith за кулисами появлялся врач, они говорили: «Охотник пришел!» И парни из команды подходили к нему, быстро вынимали зубы и говорили: «Боже, у меня вчера выпал зуб!» Немного крови во рту, и у них уже есть рецепт на оксикодон! Они все – кучка чертовых шарлатанов, включая меня. Вот только мне потом выставят счет на шестьсот баксов.

Что сразу после России? Украина? Нет, едем дальше. К Англии. Да, Финляндия. «Привет, Финляндия!» Там мы играли в Хельсинки и парочке других провинций. В странах Восточного блока я оглядывался, а вокруг девушки из ада. Высокие скулы, светлые волосы – не белоснежные, но все же не высветленные, как у стриптизерш. Настоящие русые волосы и крутое тело, и ты просто хотел упасть и врасти корнями у них под ногами. Просто готические девчонки.

У девушек, которые бреют свою киску, потому что ведут активную половую жизнь, есть особое название, и звучит оно так – «Пожалуйста, Выйди За Меня». А те, которые с татуировками на копчике, с логотипом Aerosmith, с крыльями, – вот они горячее всех. А еще те, которые с китайскими иероглифами, и ты не знаешь, какого хуя они значат. Может, сильнее?

Если бы кто-то начал изучать рок-звезд… Может, мне самому открыть в каком-нибудь универе кафедру Сексуальности рок-звезд? Пусть там пишут анализы на тему сексуальности Кита Ричардса, Слэша, Мика Джаггера, Джими Хендрикса и Дженис. Про мальчиков, которых любила Дженис, – и девочек. Тогда мы пришли бы к выводу, что у всех рок-музыкантов есть определенная зашкаливающая ДНК, волосатый монстр с выпученными глазами, который скалится на мамину вагину в момент рождения. Эй, мы росли на Р. Крамбе. У нас есть это в голове.

Все хотят увидеть голых людей. Только я не хочу обнаружить свою сардельку на ютубе. У меня есть специальный человек, Хуан, который проверяет мои гримерки, потому что там всегда есть камеры, которые только и ждут, пока я сниму штаны. Да, блядь!

Так, теперь включайте наш следующий альбом… Just Push Play.

2001 год – следующее тысячелетие. Новое! Улучшенное! Aerosmith! Я пишу с Джо Jaded. Мы в его подвале, записываемся, и я его спрашиваю: «Чем займемся на выходных?» А потому что он не умеет писать стихи и сочинять мелодии, Джо отвечает: «Я отдохну. Мы с женой сходим в кино». И я думаю, блядь, Тереза будет в бешенстве, что мы не идем в кино. Я не могу так просто прекратить писать слова посередине песни. Я не могу петь: «Эй, усталая, ты заставляешь маму улыба-аться, но твоя…», а потом ответить на звонок и продолжить писать: «У тебя мамин стиль, но для меня ты – вчерашний день, такая усталая…» Это как карабкаться по веревке из люка – вы останавливаетесь на полпути, чтобы ответить на звонок ногой?

Когда ты едешь в поезде мысли, то не хочешь останавливаться. Поэтому я поехал в Санапи с моим другом, композитором Марти Фредериксеном, и оставил Джо и Билли дома, пусть идут в кино. Потом мне пришлось разбираться с Терезой, которая орала на меня, почему я не приехал, если у нас выходные. Во мне тлеет злость на Джо и его жену за то, что сдали меня. Мне необходимо это, чтобы дописать песню.