Вспомнив, я кое-как встала и, подойдя к окну, протянула руку. За прозрачным стеклом появилась маленькая тучка, из которой посыпался рыхлый снег, а на самом стекле расцвели морозные узоры. Я слабо улыбнулась – красиво. Да и головная боль сразу пошла на спад.

– В следующий раз не вздумай передавать мне энергию, – раздраженно сказал Хэйвуд.

Отбросив одеяло, он направился в ванную, однако на полпути вдруг передумал и свернул в мою сторону, чтобы схватить за ворот пижамы. Ойкнув, я дернулась и замерла, когда его лицо оказалось совсем близко от моего, буквально в нескольких сантиметрах. Душа, в который раз за эти сутки, снова ушла в пятки, а сердце громко застучало в груди.

– Молчи об… этом, – сквозь зубы прошипел Хэйвуд, а когда я недоуменно моргнула, кивнул в сторону кровати. – Не то тебе не жить, Вилар. Понял?

Я застыла, как кролик перед удавом. Его серые глаза с темными ободками гипнотизировали, и я сообразила кивнуть лишь через несколько секунд. Однако Хэйвуд все не спешил отпускать меня. Он вытянул вторую руку и, схватив мой подбородок, повертел лицо вправо-влево.

– Сколько тебе лет, Вилар? – задумчиво спросил он. Тут я наконец осмелилась отбросить его руку и отскочить к своей кровати. – Ты что, еще не бреешься?

– Бреюсь, я уже даже сегодня утром успел побриться, – с вызовом ответила я. Ох, что-то он быстро меня заподозрил…

– То есть ты побрился и лег обратно ко мне в кровать? – уточнил Хэйвуд, и в его глазах вдруг появилась сменившая раздражение насмешка. – Не знал, что я настолько тебе понравился!

– Э-э-э… – невразумительно проблеяла я, чувствуя, что от заливающего лицо жара полыхнули даже уши, и возмутилась: – Ничего ты мне не понравился! Сам… арестовал меня вчера в своей кровати, понимаешь ли, всю ночь хватал своими граблями… ой…

Ойкнула я, потому что Хэйвуд, которому надоело слушать, пошел мимо меня в ванную комнату, и я поспешила обежать кровать, чтобы скрыться за ее спинкой. Лучше не подходить к нему близко. Слишком уж у него… хорошее зрение. И длинные руки. Я вдруг вспомнила, как Хэйвуд навалился на меня и сжал запястья, словно тисками, – и сердце снова заколотилась с удвоенной силой. «Наверное, от страха», – решила я и обессиленно упала на кровать. Хэйвуд уже скрылся в ванной, я же уткнулась лицом в подушку.

Ну почему со мной вечно случается всякая ерунда? Почему мне не мог достаться нормальный сосед, вроде Генри? Который не стал бы утаскивать меня в свою кровать, а утром обзывать извращенцем!

Моя первая мысль, когда я увидела Генри за завтраком, была о том, что он не должен ничего узнать. Ну, про мою ночевку в кровати Хэйвуда. С самим Хэйвудом. Это же полное попрание приличий… То есть я не виновата, но все равно попрание приличий случилось, и если Генри об этом узнает… Вдруг он плохо обо мне подумает? Или пойдет ставить фингал Хэйвуду. Лучше буду молчать.

– Как вторая ночь в академии? – спросил он, словно подслушав мои мысли, и я широко улыбнулась в ответ.

– Прекрасно, лучше не бывает, – пожалуй, излишне радостно отозвалась я.

– Да? – издевательски спросили за моей спиной, и Хэйвуд, обойдя меня, с шумом плюхнул свой поднос на стол. Я чуть не застонала. Он все слышал! Слышал и решил, что мне понравилось с ним спать! – А я вот спал просто отвратительно, всю ночь меня как будто душили, и…

Тут он наткнулся на мой яростный взгляд и наконец замолчал, занявшись своей яичницей с беконом. Генри, уловив витающую в воздухе тайну, перевел обеспокоенный взгляд с меня на Хэйвуда и обратно. Чтобы отвлечь его, я принялась без умолку болтать.

К концу завтрака у меня самой разболелась голова от моей трескотни. Но, похоже, подозрения я от себя не отвела. Вместо того чтобы проводить меня до коридора первокурсников и уйти, как вчера, Генри вдруг решительно подхватил меня под локоть. И потащил из общего коридора в мелкий, а из мелкого – в тупик за фигурой рыцаря в латах, и лишь там разжал пальцы. Я подняла на него растерянный взгляд.

– Эмили, я знаю тебя, как облупленную, – тихо и с каким-то непонятным мне напором произнес он. Его брови были нахмурены, а зеленые глаза смотрели прямо на меня. – Ты же знаешь, что можешь сказать мне все, что бы ни случилось?

Мне тут же стало ужасно стыдно. Я вру Генри. Более того, я вру ему чуть ли не первый раз в жизни. Однако, если я скажу правду, проблем будет больше, и поэтому я успокаивающе улыбнулась и твердо ответила:

– Все нормально, Генри. Не переживай.