– Веди себя как мужчина, Вилар, – сквозь зубы процедил стоявший слева от меня Хэйвуд. – Подумаешь, наказание! Ты что, совсем не способен отвечать за свои поступки?

Я тут же замолчала, внутренне кипя. За свои поступки я могу отвечать, а за те, что мне приписывают, как-то не хочется! Однако мне так же не очень хотелось, чтобы кто-то понял, что я – совсем даже не мужчина. Поэтому мне осталось только смерить Хэйвуда испепеляющим взглядом и повернуться к профессору Ферро. Ладно, если мы не оспариваем наказание, придется его принять.

– Куда вы, Хэйвуд, его стукнули? – вдруг спросил довольный преподаватель, который во время этой пылкой речи с любопытством смотрел на меня. – Смотрите, какой прогресс в эггерионском! Куда только акцент подевался – и все после одной драки! Зря в школах стали отменять телесные наказания, ох зря, – посетовал он. – Ну да ладно. Расскажите мне, какие у вас есть таланты? Рисуем хорошо? Мне нужно много декораций. В этом году я буду ставить «Ромео и Джульетту», так что понадобится и бальный зал, и балкон, и подземелье…

– Плохо, – с облегчением отозвалась я. Акварели у меня выходили всегда какие-то кривенькие, а вышивать я могла только, если кто-то нанесет на ткань рисунок.

– Может, тогда играете на пианино? – не терял надежды преподаватель, и я была вынуждена кивнуть. Хэйвуд рядом со мной хранил высокомерное молчание.

– Хотя о чем это я, – профессор вдруг окинул нас двоих таким плотоядным взглядом, что я внутренне содрогнулась. – Рисунки, пианино… Вы же у меня драчуны! Значит, наказать вас стоит на весь семестр. А за семестр вы как раз успеете принять участие в моей новой постановке! – Вдруг подскочив с места, профессор Ферро с неведомой прытью выбрался из-за стола и, схватив меня за плечи, покрутил туда-сюда. – Точно! Юноша, я вижу в вас талант! Вы такой хилый и дохлый, что… То есть, я имею в виду, вы такой талантливый, что сыграете в моей постановке Джульетту! А вы, – тут пухлая рука профессора указала на Хэйвуда, – будете Ромео! О, что это будет за постановка! – Профессор мечтательно прижал руки к груди.

– Я не буду с ним играть!

– Я не буду Джульеттой! – почти одновременно завопили мы с Хэйвудом. Если мне придется играть девушку, то только слепой не заметит, что я, собственно, девушка и есть! В полнейшем ужасе обернувшись к Хэйвуду, я увидела, что эта новость все же пробила маску невозмутимости – его глаза сверкали от негодования.

– Ищите другого актера, а я лучше буду Тибальтом! – категорично заявил он. – Тем более его убили в середине, меньше мучиться. Я не буду признаваться в… в общем, я не буду играть Ромео!

Я невольно зауважала Хэйвуда за крепкие литературные познания. Я вот ни за что бы не вспомнила, кого и когда там убили.

– Ох, не переживайте! – чуть ли не пропел профессор Ферро. – У нас есть прекрасное платье для Эмиля, по его размеру и с такими, знаете ли, набитыми мешками спереди. Оно ему чудно подойдет, вы даже не заметите разницы! Джульетта из него выйдет превосходная. А если хотите поменяться ролями – то, пожалуйста, подеритесь еще с кем-нибудь, потому что пока у меня только два актера. Ах, какая будет постановка! – Профессор Ферро, мечтательно глядя вдаль, положил руки нам на плечи.

Наверное, в его воображении ему уже рукоплескала восторженная публика, а может, даже качала на руках за прекрасный спектакль. Передо мной же замаячил призрак близкого провала. О чем подумал Хэйвуд, я не знала: едва услышав про платье с мешками спереди, он глянул на меня с таким отвращением, словно я самолично их туда пришила. Больше я не осмеливалась на него смотреть.

«А зачем, кстати, на платье мешки?» – подумала я, и тут в голове мелькнула догадка. Какой ужас! В платье с мешками, которые улягутся на мои собственные… кхм… на мою собственную фигуру, я буду как никогда похожа на девчонку. Меня точно раскроют!

Тут, разорвав повисшее в кабинете молчание, в дверь вломился Томас. Он с лету врезался в манекен, на котором красовался головной убор индейского вождя. Затем столкнул с небольшой этажерки статуэтку, и та свалилась на ковер. И, наконец, предстал перед нами.

– О, вы уже помирились! – обрадованно произнес он при виде нас. Хэйвуд тут же, качнувшись, как-то ловко высвободился, а профессор, кашлянув, убрал руки. – Смотрите, какие у меня штуки! – Том поддел рукава и показал нам тонкие браслеты из чего-то вроде меди, густо покрытые рунами. В его голосе звенел неподдельный восторг. – Настоящие антимагические оковы, как у преступника в Уллоксе!

Уллокс, в прошлом обычную королевскую тюрьму, пару сотен лет назад переделали в темницу для особо опасных магов. Не особо опасным просто блокировали магию и отпускали на волю, а в Уллоксе томились самые злонамеренные убийцы.

– Великолепно, очень… э-э-э… красивые, – осторожно отозвался профессор Ферро. – А что же привело вас ко мне, мой юный друг?

– А! Меня наказали, – радостно ответил Томас и невоспитанно ткнул в нас пальцем. – Я чуть их не сжег.

Точно! Прищурившись, я возмущенно уставилась на Томаса. В памяти всплыла медленно опускающаяся на нас стена огня и жар, который ощущался даже через ледяной щит.

– Я нечаянно! – тут же испуганно пискнул Томас, переводя взгляд с меня на Хэйвуда. Наверное, мое выражение совсем не смягчилось, потому что Томас вдруг подлетел ко мне, схватил за плечи и затряс так, что моя голова замоталась взад-вперед. – Эмиль, друг, я чуть не убил тебя! Прости меня, прости!