— Опять раскрутишься! — предупреждает он, доворачивая и догоняя немца. А я, с переворотом, левым нисходящим виражом, ухожу вниз, и выхожу в лоб немцу, ведомому первой пары. В ШКАСе уже нет патронов, они вылетают мгновенно, но полно бээсок, так что очередь пошла плотная, смачная, как плевок верблюда. Есть! Пятнадцатый! И рву машину вверх, чтобы видеть, что делает Хохлов. Тот «разбирает» на запчасти «фы-2», которому не слишком повезло сегодня. А в машине надрывается радио, называя какой-то странный позывной, приказывая отходить.

— Да пошел ты на …! Заткнись, дурак! Нет больше противника, был — кончился.

Бой только закончился, по спине текут струйки пота, одежда на нас высотная, для таких «крючков» не сильно предназначенная.

— Все, домой, ныряем. — я дал команду войти в облако и скрыться от наблюдения, иначе еще кого-нибудь наведут. Там потряхивает, по фонарю бегут просто реки. Еще снизились и выскочили из него. Вокруг чисто, под нами пехота, зарывающаяся в землю, развернутая на север. Нет, чтобы несколькими днями раньше подготовить позиции.

— Двадцать первый, Бересте!

— На приеме! — «Береста» — радиопозывной штаба 9-й армии.

— Вам следовать в 39-й, садиться на промежуточную там.

— Понял, в три девять. Отчество первого, вопрос.

— Тимоха.

— Кто встретит?

— Он и встретит. — только этого и не хватало для полного счастья. 39-й, на сегодня, та самая площадка в Вишневке, откуда все это началось. Может быть, там все и закончится? Спустились, три глубоких виража гасят скорость. Чуть протрясло на плохо скошенной траве. Не глуша двигатель, смотрю кто-что и откуда, руля не к капонирам, а ближе к кухне. Ага! Степан Тимофеевич собственной персоной! Вспрыгивает на крыло, через шум двигателя передаю приказ.

— Да нет здесь никого. И фотографов тоже нет. — но, появившийся «ГАЗ-61», выдает присутствие большого начальства. Направляются прямо сюда.

— Глуши. — показывает руками капитан. А мне этого делать ну совсем не хочется. Показываю, чтобы снимал кассеты и сую ему ключ от бортового люка. Тот передал его красноармейцу, они вынули вдвоем кассеты у меня и у Димы. Ключи вернули, и мы развернулись для старта. Очень вовремя развернулись! Поперек поля промелькнули «мессеры», еще раз довернувшись, мы уходим на взлет вслед за ними. Успеваем убрать шасси и немного набрать скорость. «Кино» не кончилось! Свет в зале не погасили. Скольжу вправо-влево, отбрехиваюсь короткими злыми очередями только из синхронных пулеметов. В крыльевых патронов почти нет. Хохлов тоже экономит патроны. Технически у него выстрелов больше, чем у меня, но два ШКАСа жуют их с бешенной скоростью. А БС у него один — 300 выстрелов. БК — у них всего по 150. Ему повезло больше, одна из очередей попала в радиатор ведущего немца, тот запарил, и вышел из боя. Немцев осталось двое, но легче от этого не стало. У Димы ударил всего один пулемет в следующий раз. 200 выстрелов осталось. Тут повезло мне: немец ошибся и не понял моего маневра, проскочил вперед и я влепил ему из всех четырех стволов, после двухпатронной пристрелочной. И он «пошел по радуге». Центральный фюзеляжный я ему повредил. Уклоняюсь от ведомого, но тоже провожаю его двумя короткими очередями.

— Пять-пять! — слышу по радио, Дима говорит о том, что небоеспособен. Но ведущий немец отвернул и уводит второго за собой.

— Держись ближе, у меня еще есть. Следи за хвостом. Уходим.

Идем на бреющем, раскрыв фонари и основательно посматривая назад. Не дай бог перехватят. Опять «Береста», черт, что надо?

— Две единицы сели на промежуток. Сбитие подтверждаем.

— Понял. Ноль-ноль. — молчи, говнюк, а то перехватят. Под нами Болгарийка, в воздухе наше дежурное звено. Через 92 секунды кручу подряд четыре восходящих бочки и даю четыре коротких. Мы — дома! А там — подарок от прокурора и замполита.