Почему через четыре года после расстрела Тухачевского вдруг всплыла эта поразительно преступная аналогия с тем, что он написал в плане поражения, нагло проигнорировав особое стратегическое значение Белорусского (Западного) направления?! Жуков, например, до конца своей жизни так и не смог вразумительно объяснить (за исключением не имеющих ни малейшего основания бредовых ссылок на Сталина), каким это образом советскому командованию удалось столь лихо прозевать главный удар на Западном (Белорусском) направлении! Предпринимаемые на протяжении многих десятилетий любые попытки и потуги всевозможных толкователей и комментаторов его «воспоминаний и размышлений» дать хоть какое-нибудь мало-мальски вразумительное объяснение столь «феноменальному зевку» привели лишь к тому, что дали исключительно убедительные аргументы в пользу того, что прозевали-то главный удар на Западном (Белорусском) направлении более чем СОЗНАТЕЛЬНО!

Так, и поныне очень авторитетный военный историк современной России генерал армии М.А. Гареев много лет кряду объяснял, что «направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической оборонительной операции (такая операция просто не предусматривалась и не планировалась — ив этом состояла одна из серьезных ошибок), а применительно совсем к другим способам действий, когда западные военные округа после кратковременного отражения вторжения противника и завершения отмобилизования армии должны были переходить в наступление. Но для подобного способа действий, которые не состоялись, упомянутый выше вариант направления сосредоточения на Юго-Западном направлении был вполне обоснованным и более выгодным, чем на Западном направлении. Главный удар на юго-западе пролегал по более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и тыл главной группировки противника…»[412].

Как многоопытный профессиональный военный, генерал армии Гареев не мог не отметить и того, что «совсем другие условия, а, следовательно, и соображения могли возникнуть, если бы стратегическим замыслом предусматривалось проведение в начале войны оборонительных операций по отражению агрессии. В этом случае, безусловно, более выгоднее основные усилия иметь в полосе Западного фронта. Но такой способ стратегических действий тогда не предполагался»[413]’. И он же: «…Невыгодное положение советских войск усугублялось тем, что войска пограничных военных округов имели задачи не на оборонительные операции, а лишь на прикрытие развертывания войск»[414].

Ну и, наконец, апофеоз объяснений генерала армии М.А. Гареева — если бы войска прикрытия действительно готовились к отражению ударов противника, то это означало бы, что «приграничные военные округа должны иметь тщательно разработанные планы отражения вторжения противника, то есть планы оборонительных операций, так как отражение наступления превосходящих сил противника невозможно осуществить мимоходом, просто как промежуточную задачу. Для этого требуется ведение целого ряда длительных ожесточенных оборонительных сражений и операций. Если бы такие планы были, то в соответствии с ними совсем по-другому, а именно с учетом оборонительных задач, располагались бы группировки сил и средств этих округов, по-иному строилось бы управление и осуществлялось эшелонирование материальных запасов и других мобилизационных ресурсов. Готовность к отражению агрессии требовала также, чтобы были не только разработаны планы операций, но и в полном объеме подготовлены эти операции, в том числе в материально-техническом отношении, чтобы они были освоены командирами и штабами. Совершенно очевидно, что в случае внезапного нападения противника не остается времени на доподготовку таких операций. Но этого не было сделано в приграничных военных округах»[415].

Последний министр обороны СССР маршал Советского Союза Д.Т. Язов и вовсе со всей маршальской прямотой рубанул правду-матку о том, что «план отражения фашистской агрессии носил контрнаступательный характер»[416], подчеркнув далее, что «в основе подготовки начальных операций лежала идея мощного ответного удара с последующим переходом в решительное наступление по всему фронту. Этому замыслу была подчинена и вся система стратегического развертывания Вооруженных сил. Ведение стратегической обороны и другие варианты действий практически не отрабатывались»[417]. Маршал забыл только два слова—немедленного и молниеносного ответного удара. Впрочем, и так понятно, что он хотел сказать.

Опубликовавший почти тридцать лет назад в «Военноисторическом журнале» статью под названием «Развертывание оперативного тыла в начальный период войны» генерал-полковник Г.П. Пастуховский прямо указал, что «…в случае агрессии приграничные военные округа (фронты) должны были готовиться к обеспечению глубоких наступательных операций. Варианты отмобилизования и развертывания оперативного тыла при переходе советских войск к стратегической обороне и тем более при отходе на значительную глубину не отрабатывались»[418]. Таких практически безапелляционных свидетельств предостаточно в отечественной историографии.

Но тогда остается только одно: и Тимошенко, и Мерецков (как также причастный к этому подлогу и обману предшественник Жукова), и сам Жуков тоже полагали совершенно фантастической для замыслов Гитлера задачу полного разгрома СССР с походом на Москву! А, следовательно, «прозевали» главный удар германского командования на Западном (Белорусском) направлении вполне СОЗНАТЕЛЬНО!

Между тем в реальности же не было причин ни для подлога, ни для обмана, ни тем более не было никаких серьезных оснований для резкого изменения в одном из важнейших вопросов — в определении направления главного удара противника, кроме, увы, узко клановых интересов формировавшейся в то время во главе РККА «киевской мафии» — генералов — выходцев из Киевского особого военного округа.

В отечественной историографии о Великой Отечественной войне долгое время замалчивался тот факт, что еще к началу весны 1941 г. в высшем военном командовании СССР сложился крепко спаянный клан так называемой «киевской мафии» — мафии генералов — выходцев из Киевского особого военного округа. Клан этот стал складываться еще с середины 1940 г., когда наркомат обороны возглавил С.К. Тимошенко. Маршал Советского Союза М.В. Захаров предельно аргументированно обосновал одну из главнейших, если не самую главную, причину столь резкого изменения прогноза в определении направления главного удара немецких войск: «Перенацеливание основных усилий Красной Армии на Юго-Западное направление в плане стратегического развертывания <…> отчасти <…> можно объяснить и тем, что ключевые посты в Генеральном штабе, начиная с лета 1940 года, постепенно заняли специалисты по Юго-Западному направлению. С назначением Народным комиссаром обороны маршала С.К. Тимошенко, до этого командовавшего Киевским Особым военным округом, произошли крупные перестановки в Генштабе. В июле 1940 года из Киевского Особого военного округа в Генеральный штаб были назначены: генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин (начальник штаба округа) — сначала на должность начальника Оперативного управления, затем первого заместителя начальника Генштаба; генерал-майор Н.Л. Никитин — начальником мобилизационного управления; корпусной комиссар С.К. Кожевников (член Военного совета КОВО) — военным комиссаром Генштаба. В феврале 1941 года командующий КОВО генерал армии Г.К. Жуков выдвигается на пост начальника Генштаба. В марте этого года на должность начальника Оперативного управления Генштаба переводится заместитель начальника штаба КОВО генерал-майор Г.К. Маландин, а начальник отдела укрепленных районов штаба КОВО генерал-майор С.И. Ширяев — на должность начальника укрепленных районов.

Сотрудники, выдвинутые на ответственную работу в Генштаб из Киевского Особого военного округа, в силу своей прежней службы продолжали придавать более важное значение Юго-Западному направлению. При оценке общей военно-стратегической обстановки на Западном театре войны их внимание, на наш взгляд, невольно приковывалось к тому, что было более знакомо, тщательно изучено и проверено, что “прикипело к сердцу”, длительно владело сознанием и, естественно, заслоняло собой и отодвигало на второй план наиболее весомые факты и обстоятельства, без которых нельзя было воспроизвести верную картину надвигавшихся событий.

Подобный метод подбора руководящих работников Генераль-ного штаба нельзя признать удачным. Никакого повода или веских оснований к широкому обновлению его состава в условиях приближавшейся войны, да к тому же лицами, тяготевшими по опыту прежней деятельности к оценке обстановки с позиций интересов командования Юго-Западного направления, не было»[419].

«<…> А эти люди, вполне естественно, привыкли работать в интересах своего региона и знали его особенности лучше, чем другие оперативные направления. После назначения наркомом обороны бывшего командующего КОВО С.К. Тимошенко он тут же пригласил бывшего начальника штаба этого округа Н.Ф. Ватутина на должность начальника Оперативного управления Генерального штаба, начальника мобилизационного отдела штаба КОВО генерал-майора Н.Л. Никитина — на должность начальника Мобилизационного управления Генерального штаба. Бывший командир механизированной бригады и начальник автоброне-танковых войск КОВО И.Я. Федоренко становится начальником Автобронетанкового управления РККА. Бывший командующий 6-й армией КОВО Ф.И. Голиков становится начальником Главного разведывательного управления (на тот период правильно Разведывательного управления. — ???А. М.) и заместителем начальника Генерального штаба. Бывший член Военного совета КОВО корпусной комиссар С.К. Кожевников назначается на должность военного комиссара Генерального штаба. Эти люди пользуются особым расположением наркома…»[420] А каждый из выдвиженцев Тимошенко, естественно, потащил за собой своих людей.

И тоже непосредственно из КОВО или из числа выходцев из КОВО. Кстати говоря, именно члены «киевской мафии» были в первую очередь представлены на переаттестацию для присвоения введенных тогда генеральских званий.

Именно «киевская мафия» и «выдавила» из Генерального штаба двух его начальников. Сначала Б.М. Шапошникова (формально Шапошников ушел с поста начальника ГШ в конце августа 1940 г. «по состоянию здоровья»), а затем и К.А. Мерецкова, которые в одиночку, естественно, не могли противостоять целому клану, каждый из представителей которого спокойно обходил начальника ГШ и выходил прямо на наркома. Кстати говоря, обратите внимание, что Сталину, судя по всему, не очень-то понравилось, что Тимошенко стал тянуть едва ли не всех подряд из Киевского округа. И начальником ГШ вместо выдавленного Тимошенко Шапошникова поставил Мерецкова, не относившегося к «киевской мафии». Правда, и этот долго не засиделся на посту главы «мозга армии». Тоже «ушли», точнее, откровенно сам напросился на то, чтобы его «ушли» — Сталин снял его с должности начальника ГШ за пассивное поведение на посту НГШ и по итогам проведённых в ГШ КШИ в январе 41-го.

«Г.К. Жуков, назначенный в середине января 1941 года начальником Генерального штаба РККА с должности командующего Киевского Особого военного округа… полностью поддерживал мнение о подготовке противником главного удара на Украине. По крайней мере, в своих мемуарах он признается, что при переработке оперативного плана в феврале — апреле 1941 года Генеральный штаб по-прежнему исходил из того, что главный удар немцев будет нанесен на Украине… Георгий Константинович высказал ряд существенных замечаний по Плану развертывания, отработанному его предшественниками. М.В. Захаров пишет: “С назначением генерала армии Г.К. Жукова начальником Генерального штаба план стратегического развертывания весной 1941 г. вновь стал предметом обсуждения и уточнения”. М.В. Захаров пишет, что последняя корректировка этого документа была проведена в мае — июне 1941 года. Документ был написан, как и прежде, А.М. Василевским, а затем скорректирован Н.Ф. Ватутиным. Идея сосредоточения основных усилий на Украине остается в силе»[421].

Отметим также еще одну, не менее уникальную сторону процесса формирования «киевской мафии». Когда военная контрразведка в начале февраля 1941 г. была передана в ведение Наркомата обороны, то руководящие посты в 3-м Управлении НКО заняли… выходцы из Особого отдела Киевского округа! Ставший начальником 3-го Управления комиссар государственной безопасности 3-го ранга Анатолий Николаевич Михеев до этого назначения служил в КОВО[422], его заместитель — Федор Яковлевич Тутушкин — также выходец из КОВО[423]. Проще говоря, военная контрразведка оказалась в руках не просто абстрактного армейского генералитета, а в самом прямом смысле слова в руках чекистских генералов — членов «киевской мафии». Вот это была ситуация, когда, выражаясь современным языком, у генералов было не просто все схвачено, а железно все схвачено. Мало того что военная контрразведка передана (это был очень серьезный промах со стороны Сталина) в подчинение Наркомата обороны, так она еще и в руках тех генералов-чекистов, которые служили вместе с армейскими генералами в КОВО.

И вот что особенно важно. Вариант «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 гг.», который был разработан под руководством Тимошенко — Мерецкова и датирован 18 сентября 1940 г., уже имел резкий акцент на Юго-Западное направление как на основное, где следует развертывать главные силы РККА, потому что якобы именно там германское командо-ванне развернет свои главные силы. Проще говоря, письменное утверждение о том, что-де немецкое командование сосредоточит свои главные силы на Юго-Восточном (для СССР Юго-Западном) направлении появилось на бумаге до представления первого варианта Советскому правительству. Новый вариант проекта документа представили Сталину и правительству уже с таким резким акцентом, который был сохранен и в варианте от 14 октября 1940 г.! Но к появлению такого резкого акцента в первом после Шапошникова варианте проекта документа с одним и тем же названием СТАЛИН НЕ ИМЕЛ НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ!

Потому что Сталин действительно не считал Юго-Восточное (для СССР Юго-Западное) направление предпочтительным для верховного германского командования направлением главного удара по СССР. Посудите сами:

А. Советская разведка смогла добыть сведения о проводившихся еще в конце 1936 года в Генеральном штабе вермахта стратегических командно-штабных играх на картах, а также о некоторых их итогах. В частности, о том, что уже тогда, несмотря на огромный буфер в лице панской Польши, немцы взяли Минск на 5 сутки картографической агрессии. Однако еще большее значение имеет глобальный вывод, который сделало верховное германское командование по итогам этих игр: «Никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше»![424]Данные об этих играх и выводах германского командования по их итогам были доложены Сталину еще 10 февраля 1937 г. — в виде изложения доклада военного атташе США в Берлине от 4 декабря 1936 г. — о практическом обсуждении в Германии планов войны против СССР: «В своем докладе майор Смит сообщает, что ему удалось добыть данные о совещании германского военного министерства, состоявшегося в последних числах ноября 1936 года. На совещании был поставлен вопрос о германской ориентации на Востоке и стратегической позиции Германии. На совещании выступили Бломберг, Фрич, Геринг, которые изложили несколько вариантов войны против СССР и критику этих вариантов. В своем заключительном слове Фрич заявил, что никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос создания базы для операций в самой Восточной Польше. С этим согласились все.