Захар приподнялся на локте. В сотне метров от него возвышалась чудовищных размеров оранжево-коричневая, почти красная скала овальной формы. Из расположенной в её основании пещеры выбегали женщины, вздымая к небу руки и что-то радостно восклицая.
– А зачем я вам?
– Белый юноша, ты нужен для возрождения нашего племени. Месяц назад враги вырезали всех наших мужчин. У нас не осталось даже грудных мальчиков!
Под непрерывное ритмичное пение Захара положили на носилки, покрытые шкурами кенгуру, и по каменистому песку понесли в пещеру. Там его насильно напоили сладковатым дурманящим напитком, раздели и умастили всё тело чёрной ароматной мазью. Потом все женщины встали и вышли. В пещере осталась лишь одна, самая робкая и необычайно красивая, белозубая девушка с нарисованными белыми треугольниками на щеках. Она нерешительно сбросила с бёдер лёгкую повязку, легла рядом с Захаром и осторожно приникла к нему всем своим горячим телом. В ответ он несмело поцеловал её, сначала в шею, потом в приоткрытые сухие губы, после чего воспламенился и всецело отдался на волю Большого Змея. Ему уже было всё равно, где он находится и что такое Улуру.
– Захар, ты меня задушишь! – Юлин голос разбудил его и привёл в чувство.
– Так это был сон? – пробормотал он виновато.
– Сон? Ты меня всю измял и исцеловал, места живого не осталось!
После этой первой совместной ночи они ещё несколько раз встречались в центре города, гуляя рука об руку по заснеженным переулкам, пока темень не разгоняла их по домам.
В экспедиции бурно обсуждали кремлёвские новости. В ходу была шутка: «В программе «Время» диктор Игорь Кириллов с грустью сообщает: «Товарищи, вы, конечно, будете смеяться, но нас опять постигла тяжелая утрата!». Смертью престарелого генсека Черненко закончилась «пятилетка пышных похорон». Новым генеральным секретарём стал молодой и энергичный Михаил Горбачёв. Всё предвещало грядущие перемены – одних это пугало, других радовало. Но и те, и другие удивлялись откровенным высказываниям Горбачёва о том, о чём они все эти годы шептались на кухнях – о тяжёлой жизни, о пустых полках магазинов и даже о недовольстве людей коммунистической партией.
Как бы то ни было, пятилетний план никто не отменял, а где-то в его недрах скрывалась маленькая строчка о предстоящей топографической съёмке дна Зейского водохранилища.
Сазонова вызвал к себе главный инженер Вербицкий, опытный специалист лет пятидесяти, державший в памяти все многочисленные участки работ и знавший не только их узкие места, но и возможные варианты отхода. При появлении Захара он встал из-за стола и протянул руку для приветствия.
– Проходите, проходите, Захар Степанович! Присаживайтесь. Как у вас с подготовкой к зейскому объекту? Вы ведь в курсе наших планов на этот полевой сезон?
– Я планов наших люблю громадьё, – пошутил Захар. – Михаил Иванович, всё нормально. Только мне одно не понятно – там ведь не просто дно, а затопленная тайга, сельхозобъекты да несколько деревень. Зачем нам всё это снимать? Ну дурдом же… Ведь имеются же подробные топокарты местности до затопления.
– А это, Захар Степанович, не наше с вами дело. Что значит зачем? Будь моя воля, я бы вообще запретил бы советским людям задавать этот вопрос. У нас плановая экономика. Чита спустила план, а мы люди маленькие. Что головное предприятие прикажет, то и обязаны выполнять. Вы инженер по морской геодезии. Вашей бригаде предстоит выполнить комплекс геодезических работ для обеспечения эхолотных промеров плановыми координатами. А после этого провести и сами промеры. Закладывать геодезические пункты и строить над ними сигналы будет бригада Фёдора Толстихина.
– Фёдора? – удивился Захар. – Он ведь маркшейдер.
– Да, Фёдора. Шахта ему противопоказана по состоянию здоровья. Он и справку из Читы привёз. Пусть подышит немного таёжным воздухом. Вы ведь вместе с ним в общежитии на Шишковке проживаете?
Захар кивнул головой.
– Михаил Иванович, можно пару вопросов?
– Валяйте.
– Прокладывать полигонометрию придётся вдоль берега, с мыса на мыс. Если уровень воды повысится, сигналы не затопит?