– А кто бы знал? Похоже, что наружная дверь чересчур тугая. Может, она?
Юля, уже одетая, стояла в прихожей и подкрашивала перед зеркалом губы. Захар попрощался с гостями, пожал Никите руку и открыл входную дверь.
Напротив универмага он остановил проезжавшее мимо свободное такси, отвёз Юлю в посёлок авиазавода и на этой же машине вернулся к себе на Шишковку. В такси они не обменялись ни единым словом.
Всю дорогу до авиазавода Юля спала на его плече.
Март
Юля спала на его плече, а он курил и думал о превратностях жизни. В сущности, произошло не бог знает что – после нескольких встреч на продуваемой всеми ветрами площади Советов с короткими прогулками у Оперного театра, сегодня на той же площади Захар пригласил Юлю к себе на Шишковку. Другой такой возможности могло не быть – общежитие оказалось совершенно пустым после того, как Фёдор с Айдаром уехали навестить сбежавшего от правосудия Игоря в его родной Гусиноозёрск. Мёрзнуть в трамвае не хотелось, поэтому Захар одним взмахом руки остановил такси. Он не был кутилой и часто нуждался в деньгах, но в подобных случаях его выручала поговорка «ста рублей нет, а рубль не деньги». Через двадцать минут они уже сидели вдвоём на кухне, пили ароматный ликёр и непринуждённо болтали. «Почему мне с ней так хорошо?» – спрашивал себя Захар, слушая вполуха Юлину болтовню, и сам же отвечал: «Потому что она живая, настоящая, а не строит из себя Татьяну Доронину».
Допив ликёр, Юля поднялась, поправила сбившееся платье и направилась к комнате Захара. Он обогнал её и включил стоявший перед кроватью торшер. Мягкий свет осветил висевшую на стене физическую карту Советского Союза. Стол в комнате не помещался. Полукруглая столешница, прибитая с помощью металлического уголка к стене под картой, была опущена. Под самым потолком к деревянной подставке был искусно прикреплён маленький чёрно-белый телевизор. Рядом с кроватью возвышался массивный книжный шкаф. За его стеклянной дверцей на фоне книг вызывающе красовалась увеличенная женская фотография. Юля неуверенно поинтересовалась:
– Кто это?
Захар вздрогнул, но быстро овладел собой.
– Это… моя жена, – и тут же добавил – Бывшая.
Он включил масляный обогреватель и нажал на кнопку магнитофона.
– Иди ко мне.
Юлия Малышева была полной противоположностью тургеневским девушкам – она не любила вздыхать над книгами, не отличалась ни романтизмом, ни особой впечатлительностью, а главное – её никак нельзя было назвать интровертом. Наедине с собой она отчаянно скучала, в общении же с другими людьми раскрывалась и только в нём находила смысл существования. В свои двадцать лет она успела хлебнуть лиха – пережила трагическую смерть матери, давным-давно начала курить, сменила двух не очень молодых почитателей и не чуралась алкоголя. Всем спиртным напиткам она предпочитала водку, но при этом пила весьма умеренно. По крайней мере, не больше своих подруг. Её визитной карточкой была общительность. Ей не составляло никаких проблем провести несколько часов в одной компании и, распрощавшись, тут же отправиться в другую. Высокая, симпатичная, русоволосая, Юля обращала на себя внимание и сверстников, и мужчин постарше. Коренная сибирячка, родившаяся и выросшая в Улан-Удэ, она, как и многие её сверстницы, немного походила на европеизированную бурятку. Лицо у неё было скуластое, разрез глаз – наполовину азиатский, наполовину европейской, зависивший от её настроения и от времени суток. Город она хорошо знала и любила, особенно родной посёлок авиазавода.
Не в Юлином характере было задумываться о смысле жизни и прочих отвлечённых вещах, но зато она была доброй и отзывчивой девушкой. Если бы её спросили о самых сокровенных желаниях, она, не мудрствуя лукаво, назвала бы трёхкомнатную квартиру, обеспеченного красавца-мужа и двух-трёх детей. Впрочем, она не витала в облаках и понимала, что мечтать не вредно. Духовные интересы не входили в список её приоритетов. При этом она, легко сходясь с людьми, никогда не искала от них выгоды. Юля любила со вкусом одеваться, но на модную одежду не хватало денег. После школы она нигде не училась и не работала, только подрабатывала разнорабочей в соседнем продовольственном магазине.
Ничего этого Захар Сазонов ещё не знал. Его жизнь оказалась на том крутом повороте, когда думается лишь о том, как бы не вывалиться из седла. Со школьных лет влюбчивый и впечатлительный, он мечтал встретить такую девушку, с которой можно было бы жить спокойно, с пользой и для семьи, и для общества, полностью раскрыв свои способности и таланты. В сущности, он давно уже жил постоянным ожиданием счастья. Внешность у него была самая заурядная, он не слыл красавцем-мужчиной, но в его глазах легко читались цепкий ум и терпеливый, стайерский характер. Шумным компаниям он предпочитал хорошую книгу. Выросший в провинции, с её однообразной и не всегда увлекательной повседневностью, он с семнадцати лет попал в бурный водоворот московской жизни – тоже, впрочем, не соответствовавшей его тайным мечтам. Гораздо интереснее ему казались российский Север, Колыма и Чукотка, куда он попал в ходе двух летних учебно-производственных практик. Но назвать Захара романтиком-идеалистом было бы неверно. При всём своём романтизме, он оставался интеллектуалом и прагматиком, остро ощущавшим несовершенство и общественного устройства, и человеческих отношений, и себя самого. Смысл жизни вовсе не сводился для него к непрерывным странствиям и к достижению материальных критериев «нормального» бытия, хотя этим тоже приходилось заниматься. Он мечтал прожить интересную осмысленную жизнь, которая продвинула бы вперёд всю человеческую цивилизацию. Но этим наполеоновским замыслам мешал некий внутренний антагонизм, вызванный несовпадением книжной мудрости с реальной жизнью. Всё вокруг было далеко не так безоблачно, как говорили телевизионные дикторы. Несмотря на это, если Захар и ругал советскую власть, то не за неправильные устои, не за жёсткий тоталитаризм и отсутствие элементарных свобод, а за слишком маленькую зарплату, постоянные дефициты и бытовые неудобства. Он чувствовал какой-то подвох в устройстве государственной системы, но не до конца разбирался в его сути. Главное же, чем он жил и о чём постоянно размышлял в эти дни, сводилось к предстоящему полевому сезону и неудачному браку с Алиной. Встреча с Юлей всколыхнула его, отвлекла от мрачных мыслей и заронила надежду на доброе будущее.
Погасив сигарету, он выключил бра и бережно провёл кончиками пальцев сверху вниз по матовой Юлиной спине. Не открывая глаз, девушка рассмеялась, развернулась к нему и с готовностью обвила его горячими руками.
Потом он попал в безумный водоворот, кидавший его из стороны в сторону и в конце концов выбросивший на раскалённый красный песок. Открыв глаза, он увидел склонившиеся над ним раскрашенные женские лица.
– Где я? – простонал Захар.
Женщины явно обрадовались его голосу.
– Это Улуру, белый юноша, – обратилась к нему одна из них. – Мы в Австралии. Тебя прислал сам Большой Змей. Ничего не бойся – мы давно тебя ждём и будем сильно любить.