— Вам далеко ехать?

— В Хамовники. Там садик при фабрике.

— Саша, подбрось, а потом жди меня здесь.

— Что Вы, что Вы — замахала руками женщина.

— Ехайте, зря мы, что ли, революцию делали сказал Коля, а Саша уже вышел из машины, и подхватив девчонку, посадил её на заднее сидение. Женщина неловко полезла рядом.

Бриться в ту эпоху было гораздо труднее, чем во времена бритвы Макс 3 от Жилет, но Николай стоически терпел эту муку. Напевая «Жилет, жилет, лучше друга для мужчины нет» он обильно протирал одеколоном порезанное горло. Тем не менее, всё как известно, кончается — кончилось и это.

Завтракать он не пошёл, а сразу поехал на Петроверигский. Александр рассказал, что Степан ночует там, но там ничего и вполне можно жить.

Часовой с винтовкой молча пропустил его. На первом этаже жила охрана — те самые ребята из «активной части», с которыми он ездил брать Ароновича. Они поздоровались, но ребята были серьёзными и общим немногословием к общению не располагали. На втором этаже он нашёл Аршинова. Тот тоже брился перед зеркалом, делая ужасные гримасы. Закончив процедуру, он вышел к Николаю в коридор и они пошли пить чай в отдельную комнату, выделенную под буфет. Судя по номенклатуре продуктов, он снабжался из того же места, что и буфет Центрального Комитета. Вот только «Мишек» не было.

Кратко изложив выводы из беседы с разведчиком, Николай стал изучать показания Френкеля. Они были оформлены по всем правилам, причём на бланках ОГПУ. Было понятно, что тот юлит и ничего интересного говорить не хочет. Но впрочем, его допрашивали по двум эпизодам — Василию Коневу и покушению на Аршинова.

Василия Конева Нафталий знал. Это был эмигрант, вернувшийся из Германии в конце 1922 года и занимающийся коммерцией. До революции у Френкеля были с ним дела по строительным подрядам. Конев, вроде бы занимался снабжением, а Аронович строил. За что тот попал в застенки внутренней тюрьмы, Френкель не знал, так как не общался с ним около двух недель. На вопрос с какими западными партнерами был связан Конев до революции и после, он ответил, что не знает, а на вопрос о его, Нафталия, связях сказал, что в основном это турецкие фирмы.

Что касается эпизода с покушением, то Френкель тут не знал вообще ничего и от всего отказывался, даже от знакомства с убитым паханом из Сокольников.

— Так что, не разоружился Нафталий Аронович перед партией и органами? — утвердительно спросил Николай, просмотрев дело.

— Темнит, жучара. Но мы его расколем, и, глотнув чаю, Аршинов стал рассказывать.

За прошедшие полутора суток Степану Терентьевичу удалось докопаться пары фактов, серьёзно осложняющих позицию господина Френкеля.

Он нашёл бандитов из Сокольников, которые дали показания, что неоднократно видели его вместе с паханом.

— А что у нас с данными по Сергею Владимировичу?

— Собирают. Это дело не быстрое. Два три дня как минимум.

— Ну что, колите Френкеля на связь с англичанами и дайте ему понять, что никто за него не вступится. А потом спросите про участие в кредите.

Распрощавшись с Аршиновым, он пошёл к Алексею, который уже имел отдельный кабинет, правда маленький. Тот сидел за столом и что-то писал, но когда Николая вошёл, с удовольствием отложил перо.

— Ну что, как успехи?