— Нет, про кредит похоже ничего не знает.

— В это можно поверить. Возможно, его используют в тёмную — за процент. Ладно, подождём, что он напишет. Сушин в курсе?

— В курсе. Крепкий мужик.

Николай поднялся к нему.

— Ну как, есть успех?

— Есть, товарищ Николай. Я давно знал, что у снабженцев дело не чисто.

— То есть?

— Эйсмонт был главным снабженцем Красной Армии. На него поступали сигналы к нам в ЦК.

— Ну, это не показатель. Снабженец всегда виноват — этому дал, а этому не дал. Но то, что он замешан в нашем деле — это точно.

— На столе у Алексея зазвонил телефон. Тот взял трубку, некоторое время внимательно слушал, одобрительно мыча. Потом походил по кабинету, разминаясь.

Николай нарушил паузу.

— Слушай, дай домашний адрес этого самого Василия Конева, который в тюрьме-то умер.

— Дам. А твой Конев. Он что — нашёлся?

— Нет. Сидит где-то у Бокия.

— У Бокия. Ну ты мастер на трудные задачи. К нему так просто не подступишься. Он у нас на особом положении.

— А если прямо попросить — не даст?

— Может и не дать. У него свои резоны, а мы над ним власти не имеем. Только Дзержинский, может быть Склянский. Мы пару раз пытались проверить его отдел, но Ксенофонтовичу так врезали, что до сих пор на пальцы дует.

— Кто врезал-то?

Сушин поднял вверх палец и сказал, понизив голос.

— Сам.