— Не подходи, не подходи. Убью. Убью.

Уже не таясь, Николай вынул браунинг и ещё раз выстрелил в ближнего бандита. Тело дернулось от удара, а третий вдруг бросил нож на землю, развернулся и побежал. Он мелькал среди деревьев, и Коля понимал, что не попадёт. Он опустил пистолет и обернулся к Надежде.

— Одевайся. Чай не май месяц.

Пиджак пришлось снять, и завернув в него кобуру и портмоне, шагать в рубашке по проспекту. Выглядело всё естественно, погода была не по питерски жаркой. В Гостином дворе они нашли нужный магазин, и там, прямо на месте, портной подогнал новый костюм как положено, косясь на кобуру под мышкой и стараясь не трогать её руками. Это был типичный старый еврей, говорящий с акцентом и изрекающий всякие житейские мудрости. Шафутинского на тебя не хватает — на очередном изречении подумал Николай. В итоге всё это заняло около часа. Зато глядя в зеркало Коля остался очень доволен. Даже в районе пистолета всё было гладко и натянуто. Заодно Николай купил себе и новые туфли. Туфли были английские, с тупыми концами и широким прошитым рантом.

— Всё таки город портовый — много всего хорошего народ везёт с собой- сказал Николай, рассматривая ярлык, но Надежда была молчаливой и задумчивой. Всю подгонку она пропадал где-то в районе женского белья и пришла с довольно объёмистым пакетом. Впрочем было видно, что атмосфера дорогого магазина ей нравится.

Дом на Угловом переулке был кирпичным и соответственно красным. Николай минут пять смотрел на него, пытаясь понять, где же тут надо искать буддистов, а самое главное, о чём с ними говорить. Пока он ехал он не придумал тему. В голове вертелось что-то вроде «Сатьяграхи», но вроде Ганди был индуистом. Ну и ещё «Умни мани падме хум». Он уже решил было идти к дворнику, но неожиданно, в орнаменте увидел свастику. Он пригляделся — свастика не исчезла.

— Слушай, решил проверить он себя. Ты что в орнаменте видишь?

— Символ щедрости — пригляделась она- Буддисты так монастыри на картах обозначают.

Умная блин. По-французски читает. А мне горбатого лепила. Папа у неё учитель, помер от тифа. Хорошо дочку выучил.

— Тогда пойдём, посмотрим, что нам отпадёт от их щедрот.

Он выловил наконец, дворника, и показав ему документ с печатями, внушительно сказал.

— А что, товарищ, скажи-ка мне, азиаты узкоглазые в этом домике часто бывают?

Дворник, генетически привыкший сотрудничать с властью, рассказал всю правду и вызвался проводить, за что был награждён мелкой денежкой и предупреждён о молчании.

У буддистов курились палочки и всё было в шафрановых цветах. Николай мучительно вспоминал о Белой вере и Жёлтой вере, но ясности в мозгах не наблюдалось. Поэтому разговор Николай начал просто.

— Добрый вечер, — сказал он пустой комнате.

— Добрый вечер — повторили где-то сзади. Николай обернулся.

Бритый тибетский монах в своей экзотической одежде — как из телевизора. Глаза его смотрели внимательно, не отрываясь.

— Николай, — представился тот, наклоняя голову в поклоне.

— Цанпо — ответил бритоголовый.

— Процветание этому дому, на всякий случай сказал Коля. Не будет ли трудно уважаемому настоятелю просветить усталого путника по ряду вопросов небесного порядка — почему то Коле казалось, что нужно говорить именно так, но глянув на Цанпо он понял, что сильно ошибся. Монах еле сдерживал смех, несмотря на всю восточную невозмутимость. Надежда улыбалась.