— Дорогой друг Джон, ближайшие десять дней мы рады будем видеть тебя у нас в гостях, — торжественно произнес Гусев, намекая, что сейчас он ему совсем не рад.

На следующий день Стивенс появился еще более мрачный, как на похороны.

— Лондонские газеты полны ужасных комментариев на угрозы Дигны сжечь город ракетами, — не здороваясь с Гусевым, сообщил дипломат, — о тебе вспоминают, как о главном поставщике ракет для «своего самого близкого друга».

— Знаю. Я рано утром ходил на телеграф и получил там сообщение от лондонского торгового агента, — спокойно подтвердил Володя, — Кто-то в британской делегации ведет двойную игру. А если не в британской…?

Гусев пристально посмотрел на Стивенса.

— Нет. Кеннеди под присмотром. Он не посещал телеграф, — понял намек американец. На минуту задумался, — А если в самом форин-офисе кто-то не согласен с официальной линией и создал «утечку»? Захотел убить двух зайцев одним выстрелом.

— Должен сказать тебе, Джон, я, как специалист, не верю, что ирландцы смогли взорвать мосты без помощи кого-то во влиятельных британских кругах. Если ирландцы провезут в Лондон хотя бы сотню ракет, то это подтвердит мою версию на сто процентов. Судя по поведению Китченера, он явно связан с этими людьми, уж очень своевременны его срывы на переговорах. Дипломаты так себя не ведут! Попроси своё руководство проверить швейцарское и французское прошлое генерала.

— Заговор?

— Уверен. Сам подумай, Джон, переговоры нужны именно для того, чтобы согласиться на любые неприятные условия, оговорив их таким образом, чтобы не выполнять на законных основаниях. Кто мешал Китченеру повесить финансирование моста на Османскую империю? Хотя бы частично, но первоочередных работ. Увеличить сроки возведения моста? Оговорить независимый контроль демилитаризованной зоны? Кому я это всё рассказываю?! Ты знаешь эти приемы лучше меня. А Китченер два раза срывал переговоры из-за пустяка.

— Твой дружок суданец тоже хорош! — не выдержал Стивенс.

— Джон, побойся бога! Ты кого сравнил? Негра-работорговца и европейца со швейцарским образованием?

Стивенс замолчал на пару минут, переваривая сказанное. Молчавшая до сих пор баронесса воскликнула:

— Дигна работорговец? Это в прошлом?

— Да, дорогая! Всё в прошлом. Мой хороший знакомый султан Занзибара Халид ибн Баргаш был самым крупным в мире рабовладельцем.

— Почему «был»? — уловил нюанс Стивенс.

— Благородные британцы уничтожили почти всё население Занзибара. Моих казаков убить крайне сложно, а запуганных рабов — легко и просто. Мало того, что британцы украли у султана сорок миллионов фунтов, так они уничтожили на его архипелаге двести тысяч рабов. Если считать по самой низкой цене, двести фунтов за раба, то убыток султана — это еще сорок миллионов.

— Тогда получается самый крупный рабовладелец сейчас — это твой друг Ершов, — грубо пошутил Стивенс.

— Британские солдаты и офицеры — не рабы, — процедил сквозь зубы Гусев, — они обычные уголовные преступники. Отработают свои десять лет без права переписки на гавайской каторге, и на свободу с чистой совестью.

— Инженеры и механики, захваченные тобой в Японии тоже преступники?

— Они живут в комфортных условиях. Как у тебя язык поворачивается называть их рабами?