— Ты знаешь, что я была безумно в тебя влюблена. Даже русский выучила.
— Знаю. Когда мы познакомились лично, от твоей детской мечты остался лишь легкий налет нежности. Такой легкий, что девяносто процентов знакомых мне девиц дадут тебе фору. Вторая попытка не удалась.
— Девяносто процентов??? Бузов! Ты себя кем возомнил?
— Я реалист. Я хорошо знаю и девиц, и женщин. Хотя был у меня недавно облом… В последний раз спрашиваю!!! Зачем тебе это нужно?! Ты понимаешь, что это отвратительно!
— Отвратительно? А у тебя стояк до сих пор, — захихикала Франческа.
— Если ты не расскажешь мне всё, то я тебя выпорю.
— Ладно. Успокойся. Я хочу ребенка. У Гусева не выходит. Я у него далеко ни первая… жена. Кстати. У тебя сколько детей? Твоя жена говорила, что на стороне у тебя дюжина…
— Это те, что поставили мою жену в известность. Именно поэтому большая часть из них под большим вопросом. Ну, каковы сучки! Портили нервы моей Светочке!
— Какое поэтичное прозвище ты придумал для своей жены! Это так романтично.
— Как ни странно, это её имя. Нет, в паспорте стоит православное имя — Елена.
— Её родители были безбожники?
— Скорее всего. Мы не были знакомы. Ты вот что мне скажи. Что ты так рано начала беспокоиться о ребенке?
— После смерти твоей жены, я поняла, что наш век может оказаться слишком короток.
— Почему я?
— Во-первых, ты будешь молчать. Во-вторых, мне казалось, что секс с тобой будет приятен. Я всегда хотела, чтобы ты меня обнял, приласкал. Ты знаешь это. В-третьих, у тебя умопомрачительная наследственность.
— Как ни странно, я тебе верю… Ты полностью права «во-первых», серьёзно ошиблась «во-вторых», а «в-третьих»… Хорошо если будет мальчик, но кому понравится девочка-каланча?
Франческа, посчитав это формальным согласием, снова начала ласкать Валеру. Через час, умело подобранная поза, щедрый расход масла и богатый багаж ласк решили проблему физической несовместимости партнеров.
— Надеюсь, завтра это не потребует таких титанических усилий, — прошептала изнеможённая Франческа.
— Чего-чего??? — приподнялся Бузов.
— Для гарантии нужно десять дней, — растерянно пролепетала Франческа, продолжая лежать, раздвинув ноги.