Казалось, обстоятельства благоприятствовали походу Нижегородского ополчения на Москву. С уходом Ходкевича и Сапеги в столице оставался сравнительно небольшой и сильно истощенный голодом гарнизон в 3–4 тысячи человек. И если помешать им доставать продовольствие, то можно было ждать их скорой капитуляции. Притом могла появиться возможность разбить по дороге к столице стоявший под Суздалем польский отряд, в то время ослабленный уходом его части в Ростов.
Получив известия о разделении отряда Сапеги, в Нижнем решено было в ближайшем будущем идти к Москве через Суздаль. В Ярославль и Кострому были посланы грамоты, очевидно, с обещанием скорой помощи и с предупреждением их о попытках Марины Мнишек завязать сношения с персидским шахом. Однако собранные в Нижнем Новгороде силы были слишком малы, чтобы одновременно оказать помощь верховым городам и идти через Суздаль под Москву. И уж тем более не было сил, чтобы справиться с еще одним существенным потенциальным препятствием — казаками, которые оставались основной силой в подмосковных таборах осколков Первого ополчения.
Да, оно во многом уже израсходовало свои возможности, но оставалось значимым фактором в столице. Гибель Ляпунова не привела к повальному бегству дворян, даже сын Прокопия оставался в таборах после гибели отца. Летом в осадный лагерь прибывали и отдельные служилые люди, и отряды дворян.
Однако осенью ополчение уже разваливалось на глазах. Получив от правительства Трубецкого и Заруцкого грамоты на поместья, служилые люди отправлялись в имения, чтобы собрать оброки и запастись деньгами. Одни уезжали официально — на излечение, «для поместного раздела», получив отпуск у воевод. Но многие дворяне покинули ополчение самовольно.
Основные силы земского ополчения оставались вблизи от Яузских ворот. Казаки разбили там обширный лагерь, окружив его высокими земляными валами. К укрепленным таборам теснились будки из досок и землянки, которые отстроили себе не желавшие покидать город москвичи.
Казацкие полки теперь далеко превосходили по численности дворянские отряды. Соответственно менялось и лицо Совета Первого ополчения. Ляпунов был убит, погиб в бою окольничий Василий Мосальский, окольничий Артемий Измайлов и Андрей Репнин уехали на воеводство в города. Как самый знатный из земских бояр, князь Дмитрий Трубецкой оставался формальным главой ополчения, как и при Ляпунове. Но всеми делами уже распоряжался энергичный Заруцкий, ставший реальным руководителем земского правительства. Второй по влиянию фигурой в ополчении современники называли популярного среди казаков атамана Просовецкого.
Именно он требовал решительных действий и в начале декабря повел свои отряды на штурм. Взорвав одни из ворот Китай-города, казаки и ратные люди ворвались в крепость, но были встречены огнем батареи из тридцати пушек, стоявших ствол к стволу. Приступ захлебнулся в крови. Меж тем и в контролируемых ополчением кварталах Москвы начался голод. Вслед за дворянами потянулись на зимовье в свои волости и казаки. Боевые действия в столице замерли до весны.
Полагаю, новости из столицы существенно повлияли на планы руководства Нижегородского ополчения.
В 20-х числах декабря в Нижнем Новгороде еще собирались идти под Москву и даже требовали немедленной присылки из Курмыша дворян и детей боярских, стрельцов и казаков для этого похода. Но в начале января отписка Пожарского курмышскому воеводе с приказом раздать деньги в жалованье ратным людям уже не упоминает о походе на столицу.
Что стало причиной задержки? Очевидно, что сбор ратных сил отнял гораздо больше времени, нежели думали нижегородцы. Смоленские дворяне соглашались выступить в поход не раньше, чем будут устроены их земельные дела. Они вроде как отправились в Нижний в конце октября, но когда добрались, неизвестно даже Пудалову, который пишет: «26 октября (5 ноября) 1611 г. смоленские служилые люди вышли из Арзамаса в Нижний Новгород. По расчету, они должны были прибыть в город не позднее начала ноября (по другим источникам, они прибыли в Нижний 6 (16) января 1612 г., но, возможно, речь идет об отдельных отрядах)». Когда бы они ни появились, нижегородцы ждали смоленских ратных людей у ворот и проводили их до самой воеводской избы. С высокого крыльца Минин обратился к прибывшим с знаменательным напутствием:
— Се братия, грядете к нам на утешение граду нашему и на очищение Московскому государству!
Отказ от немедленного похода на столицу был связан, вероятнее всего, и с получением известий о событиях под Москвой. В Нижнем узнали о доставке провианта кремлевскому гарнизону из отряда Ходкевича, об отправке в Москву целого обоза из Ростова от сапежинцев, о поступлении на службу в Кремле шедшего с ростовским обозом отряда Будилы. Это означало, что московский гарнизон интервентов усилился при минимальном противодействии казаков, если не при полном их попустительстве. Могли дойти и сведения о начавшихся контактах воевод Первого ополчения с псковским самозванцем, который 4 декабря отправил в подмосковные таборы атамана Попова.
Последние строки многотомной «Истории государства Российского», которые успел до конца жизни дописать Карамзин, относились к концу 1611 года: «И что была тогда Россия? Вся полуденная беззащитною жертвою грабителей Ногайских и Крымских: пепелищем кровавым, пустынею; вся юго-западная, от Десны до Оки, в руках Ляхов, которые, по убиению Лжедмитрия в Калуге, взяли, разорили верные ему города: Орел, Болхов, Белев, Карачев, Алексин и другие; Астрахань, гнездо мелких самозванцев, как бы отделилась от России и думала существовать в виде особенного царства, не слушаясь ни Думы Боярской, ни Воевод Московского стана; Шведы, схватив Новгород, убеждениями и силою присваивали себе наши северо-западные владения, где господствовало безначалие, где явился еще новый, третий или четвертый Лжедимитрий, достойный предшественников, чтобы прибавить новый стыд к стыду Россиян современных и новыми гнусностями обременить историю, — и где еще держался Лисовский со своими злодейскими шайками… Тихвин, Ладога сдалися Генералу Делагарди на условиях Новогородских; Орешек не сдавался…»
Теперь все надежды России были связаны с Нижегородским ополчением.
«Князь Димитрий, Кузьма и все ратные люди положили упование на Бога, и как Иерусалим, говорит летопись, был очищен последними людьми, так и в Московском государстве последние люди собрались и пошли против безбожных латин и против своих изменников, — писал Соловьев. — Действительно, это были последние люди Московского государства, коренные, основные люди: когда ударили бури Смутного времени, то потрясли и свеяли много слоев, находившихся на поверхности, но когда коснулись оснований общественных, то встретили и людей основных, о силу которых напор их должен был сокрушиться».
Вскоре после 6 января 1612 года Пожарский и Минин известили города о том, что намерены идти на выручку к Суздалю, осажденному литовскими людьми. Именно Суздаль Пожарский предполагал сделать местом сбора ополчений из замосковных и рязанских городов.
Глава 5. «Совет всея земли»
В поход
Кремлевская Семибоярщина и поляки, похоже, узнали о создании Нижегородского ополчения довольно поздно — во второй половине января 1612 года. Оказать ему вооруженный отпор кремлевские власти были уже не в состоянии.
В их распоряжении оставалось все меньше войск. «Взбунтовавшись из-за задержки в выдаче обещанного рядовым жалованья или приняв участие в ссорах начальников, войска Гонсевского и даже Ходкевича в январе 1612 года перешли от конфедерации к дезертирству, — констатировал Валишевский. — Покружившись по московской территории, лучшие эскадроны вернулись в Польшу и там принялись с лихвой вознаграждать себя захватами из королевских, даже частных имений». Остатки польского гарнизона в Москве не могли выйти из города без риска сдать его Трубецкому и Заруцкому.