-Лучше б ты по пути сдох. – Буркнул Док, уныло шмыгнув носом.

-Ну, давай, работай дружище. – Босс хлопнул его по плечу и вышел прочь.

-А у меня будто выбор есть. – Тихо сказал Док, с ненавистью глядя на того, из-за кого он не успеет сдать партию новых препаратов в нужные сроки…

Свет включился как-то резко. Глаза резануло болью, хотя они были закрыты. Лёха застонал от неожиданности и резко сел. Запоздало мысленно матюгнулся – поздно уже, сейчас как он шваркнется о нижнюю раму верхних нар и перед глазами огоньки полетят разноцве…, пощупал голову, пошевелил ладонью над макушкой. Рамы нет. Да и под задницей ни шконка вовсе, а твёрдый пол. Открыл глаза, заревел тихонько, и смачно выматерился, пока зажимал глаза двумя ладонями сразу, отчего-то очень сожалея, что гимнастикой не увлекался – вот было бы хорошо ещё и пятками их сейчас закрыть! Кхм. Резь в глазах исчезает.

Он осторожно открыл левый глаз. Всё плывёт, но боли нет. Открыл второй. Резкость изображения начинает восстанавливаться, уже видно детали помещения. Н-да. Это явно не его родная камера. Пустая комната с кремовыми деревянными стенами и такой же пол. Посередине комнаты, стоит стол. За ним закрытая дверь. А слева и справа, лежат люди без чувств.

-Где я вообще? – Пробормотал он. – Карцер?

Мысль заставила приподнять брови, да с заметным удивлением. Потому как такая комната, карцер не напоминает ни одним местом. А уж её обитатели, тем более. Ну, не все. Вот он, по-прежнему в той же майке и трусах, в каких лёг спать…, ага. Трусы есть. Майка испарилась.

Один из бесчувственных парней, в робе, с номером на спине. Один одет в джинсы и майку-алкашку. Третий тоже в одних трусах. Лица у них подозрительные, даже слегка протокольные, все трое молоды. В общем, со всех сторон очень сильно непонятная ситуация. Лёха решил встать на ноги. Легко поднялся и без всякого выражения охнул, а когда упал, так же меланхолично выругался. Почему-то, тело слушалось с трудом. Полежал, напрягая руки-ноги, да двигая ступнями и запястьями. В процессе постарался глубоко дышать. Вроде приходит в норму, ну-ка, пробуем…, ага! Лёха выпрямился, поспешно расщеперил ноги, что б обратно не грохнуться, но удержался. Стоит, ноги только подрагивают…, как будто он ими не пользовался очень давно.

Прошибло потом, и он всё же решил присесть обратно. Миновала минута, другая. Лёха повёл плечами, поворчал сердито и попытался вспомнить, как тут оказался. Несмотря на все потуги разума и новую струйку пота, побежавшую по спине, вспомнить удалось только камеру, момент, когда он ложился спать. Это было последнее его воспоминание. Потом сразу оказался тут.

А где это «тут»? И зачем он тут?

-Аааа… - Сказали сразу двое.

-Резко не открывайте глаза, нас походу накачали чем-то. – Сказал Лёха, испытав лёгкое сочувствие к беднягам, вынужденным пройти через то же самое что и он.

-Ты ещё блять кто такой? – Прошипел один из них, открывая один глаз и зажимая второй ладонью. Глаз зеленоватый и весь слезится.

-Малой. – Представился он, пожав плечами.

-Мы где? – Заговорил второй, в робе – парень в трусах, тоже очнулся, но пока только едва заметно шевелит руками. Он умнее оказался – сразу начал с того, что разрабатывает мышцы. Попутно делая вид, что всё ещё в отрубе. Пожалуй, этот парень, самый опасный из всех.

-Я не знаю. Сам только очнулся. – Ответил ему Лёха, не отводя глаз от четвертого постояльца этой комнаты. Парень сжал кулаки, дрогнули веки и снова закрылись – и ни звука. Как будто змея в кустах таится и готовится нанести один единственный укус, после коего будет рядом ползать, ждать пока её жертва от яда загнётся и можно будет уже приступить к еде.

-Бор я. – Представился мужик в джинсах, садясь на полу.

-Кабан. – Сказал тот, что в робе.

-А тебя как звать? – Лёха пристально смотрел на того, что в трусах. Всё ещё прикидывается. – Я в курсе, что ты очухался. Мы все в одном дерьме братуха, не гони.

Парень тяжко вздохнул и как-то резко сел по-турецки. Ни отклонился, ни потерял равновесия, ни единого лишнего движения. Словно машина, принимающая заданную программой форму. И лицо не хуже – бесстрастное, глаза спокойные, ни одна мышца на лице не дрогнула.