И, как и тогда, к радости снова примешался укол совести.

-Если не продам я, продаст кто-то другой. – Ответил он своей совести, точно так же как и тогда. Совесть матерно выругалась, но была вынуждена признать его правоту, и убралась обратно в свой угол, полный стенаний и ничем не оправданной боли, типа «моральный садомазохизм».

Он снова начал вспоминать ближайшие события. И тут радость поутихла – снова какие-то проблемы. Некоторые события искажены. Вспомнился мини-забег петухов по бараку. Уже все легли, но блатные отчего-то заскучали. Они подняли петухов, отправили одного за вениками к охране, с наказом передать, что требует веники Худой. Когда парень вышел прочь, блатные тут же начали делать ставки на: «пулемётчик на вышке спит или нет?».

-Спит сука. – Буркнул Худой, спустя десять минут, отдавая пару купюр своему товарищу.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, что бы понять, почему он так решил – не раздалось резкой харкающей трескотни пулемёта и не закричал человек, которого пулями рвёт на куски.

Петух вернулся с вениками, и начались мини-гонки, от туалета к выходу и обратно. Народ смотрел, болел, подбадривая фаворитов, которые после дня с топором в руках, еле двигались…

Лёха не мог вспомнить лиц людей, скакавших на своих «скакунах». Но помнил, как до слёз смеялся, вместе со всеми. И ещё. Отставшему от всех, самому слабому петуху, пол барака плюнули в лицо. Просто подходили и смеху ради плевали. А он стоял в центре прохода, в одних трусах и растирал по лицу слёзы и чужие слюни…, тут память дрожала, как картинка в пустынном мареве. Лёха помнил, как он подошёл и тоже плюнул.

И одновременно он помнил, как ему было противно видеть эту вакханалию, помнил, как он не стал смотреть на мини-гонки, как отвернулся и лёг спать.

Это поочерёдные воспоминания? Сначала его мутило от таких развлечений, а потом он научился ими наслаждаться? Или эти воспоминания вовсе ложные и не было первого или второго события, а то и обоих их не было? Не понять. Воспоминания накладываются друг на друга, словно всё это происходило в одно и то же время. Весело было тем вечером…, Бубба. Парень был зол на него. В тот момент, когда кинулся с топором – что там произошло? И снова память как винегрет.

С одной стороны, он раздражённо, что-то оскорбительное бросает и это становится последней каплей, Буббе срывает флаг. А с другой – Бубба ни с того, ни с сего, кидается на него…

-Я что же, просто ни за что убил парня? – Холодея изнутри, шепчет Лёха. Он постарался разделить память, как-то понять, что в ней ложно, что создано разумом в качестве оправдания, а что реально, что было на самом деле. Фиаско, причём сокрушительное. Вместо того что бы получить верный ответ, он только получил ещё кучу деталей, противоречащих одна другой. В итоге он так запутался, что уже был уверен, что и вовсе, сам на Буббу кинулся и зарубил его нафиг, просто потому что на душе погано было и хотелось негатив скинуть. Хорошо, что Буббу он убил его же топором. Иначе, в этот момент, он бы сам себе в лицо плюнуть попытался бы.

Впрочем, это копание в воспоминаниях, ему не сильно помогло. С ужасом, Лёха начал понимать, что память искажается лишь ещё сильнее. Он пытался разобраться в деталях, но лишь наплодил новых, то ли вспомнив их, то ли создав в собственном воображении…

Левая стена вдруг подёрнулась дымкой. Волосы встали дыбом. Он скосил взгляд.

-Ты не думай даже. – Прошептал Лёха, вдруг сообразив, что вот те складки в метре от пола, жутко напоминают бровь. А чуть в сторону, тоже складочки от мягкой обивки, ну очень похоже на нос…, толи кажется, толи складка под «носом», слегка исказилась, словно в ехидной улыбке.

-Господи, боже мой… - Выдохнул он, чувствуя, как по спине бежит струйка пота – стена. Он не ошибся. Она улыбается. Мерзко, ехидно. Её глаза пока закрыты, но он уже слышит, как она дышит. С хрипотцой так. Оно и понятно – там же всё в подушках вот и…

-Не надо… - Пищит Лёха, сжимаясь в комок в углу комнаты.

Складки «глаз», трепещут. Складка «рта» стены, искажается, он уже видит чёрточки на «щеках», от движения уголков «губ». Вот-вот она оживёт и начнёт разговаривать. Кажется, вторая стена тоже отращивает себе глаза…, а ведь он тут уже три дня сидит. Может в этом дело?

-Ну, чё уёбок, не скучал тут без нас? – Ехидно говорит…, нет, стена ещё «спит». Более того, складки разглаживаются, стена снова становится, просто стеной.

Говорит охранник, вертухай тот штопанный, что привёл его сюда.

-Н-нет. – Мямлит Лёха.