Я уже падал на землю, когда вместе с криком Коробова: «Ложись!!!», прозвучал второй выстрел. Перекатился под дровяник, пытаясь хотя бы примерно определить, откуда стреляли. Не смог. И тут меня резанула мысль: «Зюзя!!!». Лихорадочно завертел головой, не отрывая её, впрочем, от земли и царапая подбородок об утоптанные сухие травинки. Не вижу! Где она?! Вспомнил! Когда мы пошли в баню, доберман вместе с кабанами и Росей отправились куда-то побегать, по окрестностям пошляться – скорее всего, плановый обход вверенной территории. Мурка ушилась по своим делам, а Бублик наверняка в доме, спит где-нибудь в прохладном месте. Сразу накатило облегчение, вскоре сменившееся тревогой. Только бы сюда сейчас не прибежали, их тут сразу, на подступах, перещёлкают.

Ладно, не будем плодить вероятности. Где моё оружие? В доме. Оставил там вместе с одеждой. Значит мне надо туда, вот только открыта ли дверь? Лёха с перепугу мог и закрыться – тогда как ростовая мишень буду на крыльце стоять.

Словно прочитав мои мысли, из ближайшего окна раздался вопль послушника:

– Бегите к двери. Она открыта!

Я досчитал до пяти, выдохнул и из положения лёжа стартовал. В меня выстрелили, однако пуля даже традиционно не просвистела у головы, не обожгла мне кожу. Не попали! Снова выстрел. Опять мимо. Или я спринтер, каких не бывает, или бьют со значительного расстояния. С небольшого сейчас даже дети не промахнутся. Вот оно, крылечко, родимое… Рванул дверную ручку на себя, рыбкой, словно в воду, влетел в прохладные, полутёмные сени. За мной грузно ввалился Коробов. Откуда он нарисовался – не знаю.

Пинком, так было удобнее, закрыл проход. Вскочивший на ноги полковник мгновенно набросил засов, подперев его лавкой, ранее мирно стоявшей у стены. Есть! Прорвались.

– Что делать будем? – поинтересовался у военного я, лихорадочно одеваясь. – Нас тут как цыплят перебьют.

– Не паникуй. Воевать будем. – мрачно буркнул Максим Иванович, так же натягивая брюки.

Ого! Он с собой и одежду с лавки прихватил! Опытный… Видимо, не в первый раз под обстрел попадает, если в таких обстоятельствах башку на плечах холодной держит. Раз такой матёрый – ему и бразды правления в руки.

Зазвенело разбитое очередным выстрелом стекло.

– Алёшка! Падай на пол, чтобы не зацепили! И бинт какой-нибудь с ватой дай! Только ползком, ползком!

Только тут я увидел, что левое плечо Коробова покрыто кровью. Значит, поймал железо; не только по мне палили, как изначально предполагал. Он заметил мой взгляд, и, кривя лицо, ответил:

– В плечо угодило. Явно пуля. Раны от дроби с картечью по-другому выглядят. Значит так, сейчас в дом заходим на карачках, голову не поднимать. Их там как минимум двое, может больше… – от выстрела посыпалось ещё одно оконное стекло, – и ждём моей команды отходить.

– Куда отходить?

Но ответить он не успел. В сени вполз трясущийся от страха Лёха, вполголоса бормоча молитвы, и протянул бинт с ватой.

– Перевязки делать умеешь?

– Так себе, – честно признался я. – В теории, в основном.

– Будем воплощать теорию в практику. Не бойся, главное – потуже вяжи.

С грехом пополам, но мне удалось с первого раза наложить относительно нормальную повязку. Полковник мельком взглянул на плод моих усилий, согласно кивнул и продолжил, обращаясь к послушнику:

– Алексей, лаз в порядке?