Оставив жителей бывшего Алёшкиного подворья одних, мы пошли осмотреться. Коробов немедленно увязался за нами. Ему, наверное, тоже было неприятно быть пассивным наблюдателем звериного горя, потому и воспользовался первым подвернувшимся поводом смыться – и я его понимаю. Сам по той же причине затеял это мероприятие.

Найти, кроме множества свежих винтовочных гильз и позиций стрелков, больше ничего не удалось. Никаких пятен крови или ещё чего, позволяющего понять, кто на нас напал или почему. Жаль. Получается, вскрик после одного из моих выстрелов за окном мне почудился в суматохе. Что же, бывает…

Велосипеды, на которых приехал офицер с тем парнем, сгорели. Да вообще всё сгорело – и дом, и баня, и дровяник, даже забор кое-где обуглился. А вот трупа Коростылёва видно нигде не было. В пламя бросили, наверное, чтобы следов меньше оставлять.

Такие результаты меня совершенно не устраивали, и я решил прояснить у полковника. Вдруг из-за его заморочек меня тут зажарить пытались?

– Максим Иванович, кто это был? У меня таких врагов нет.

– Без понятия, Витя… Без понятия…

– Да хорош сказки рассказывать! Гуляли они тут, а пострелять так, для забавы решили!

Коробов остановился, уставился в меня нехорошим, тяжёлым взглядом.

– Виктор. Слово даю, что не знаю, кто это. Сам хотел тебя расспросить про купцов. Думал, понять происходящее поможет, – и, неожиданно, сменил тему. – Ты до гарнизона мне дойти поможешь? Сам я не ходок – и кровопотеря о себе знать даёт, и босиком по стеклу бегать вредно. Все пятки изрезал.

Я задумался. Помочь, конечно, надо. Вот только слишком свежим был урок, что преподали мне в Фоминске.

– Нет, не пойду. До ближайшего жилья проведу, а там сами разбирайтесь. И вот, – я протянул ему отрезы ткани, что нёс для обмена. – Оберните ноги, хоть какая-то защита получится.

Полковник не стал отнекиваться и, усевшись на траву, ловко соорудил себе подобие онучей. Затем поднялся, прошёлся, улыбнулся. Посмотрел на Зюзю.

– Твоя?

– Со мной. Я ей не хозяин.

Он снова прошёлся, критически осмотрел обмотки. Понятно, переживает, чтобы не расползлись при первых шагах – позору не оберёшься.

– Спасибо. Так значительно лучше. Надо идти, чтобы до темноты добраться.

– Хорошо. Давайте только с ними попрощаемся.

Мы вернулись к продолжавшим своё беззвучное обсуждение зверям, и я захотел сказать им что-то ободряющее, правильное, однако не нашёл слов. Максим Иванович тоже стоял с потерянным видом.

– Идите. Мы сами, – правильно истолковал наше замешательство Бублик.

– Может, к нам переберётесь? – спросил офицер. – Тяжело одним будет.