У самой кромки воды стояло несколько скутеров. Сергей поискал глазами Виктора. Он увидел его: тот сидел в стороне от всеобщей суеты, по-прежнему закованный в цепи. На душе у Сергея сразу сделалось совсем нехорошо. Состояние друга ему не понравилось. Что-то в нем было такое… какая-то, что ли, покорность?.. Будто он смирился со своим пленом, как с вечным рабством, и только и ждал смерти, как избавления.
«Может, рана нарывает… — подумал Сергей. — И это слишком угнетает его?.. Некоторые люди слишком чувствительны к боли… и это не душевная слабость, это такая индивидуальная особенность… А может, у него дурные предчувствия?.. Ничего странного, если учесть, сколько времени он провел на цепи… Принимая во внимание его кабинетный образ жизни в обычных условиях. Да, видно, ему очень тяжело… Черт… Лена, наверное, переживает…»
Брожевич бежал обратно, от палаток к месту общего сбора. Сергей с трудом удержался, чтобы не сделать ему подножку. У него всегда, еще с детдомовских времен, получались мастерские подножки. После таких хрен удержишься на ногах… Брожевичу было самое время навернуться. Но Сергей все же снова сдержал свой порыв, будто знал, что будет еще возможность и повод. Хотя повода он уже не искал. Поводом являлась просто мерзкая рожа с кроличьим прикусом. «Урод…», — пробормотал Сергей и отвернулся, чтобы не искушать себя.
— Агентов куда? — на ходу бросил Брожевич Бронье.
— Этого ко мне в лодку, — кивнув на Сергея, с лету наказал Жерар. — А этого… — он на секунду задумался, потом кивнул сам себе: — Этого куда хочешь… в задницу… в другой катер… насрать мне на него… хотя… Знаешь, пристрой его понадежнее, координатору он для зачем-то нужен.
В темноте и относительном лагерном покое никто не обратил внимания на странных людей в водолазных костюмах. Они вышли из моря и тут же, дружно и не сговариваясь, подняли ураганный огонь.
Это даже не вызвало паники, только удивление и недоумение. Многие бойцы Бронье в течение нескольких мгновений упали замертво. Те, кто сразу не умер, начали отстреливаться.
Завязался спонтанный, непредсказуемый бой. Пули шныряли по воздуху, падали в море, поднимая столбики брызг, прошивали борта лодок.
Сергей упал на Виктора и закрыл голову руками. Мысли судорожно запрыгали в голове. Кто стреляет?.. Кто вышел из моря?.. Какая организация?.. Может, она на их стороне?.. Тогда надо как-то себя обнаружить, определить, обезопасить… Но он инкогнито со всех сторон! Значит, никто не может знать его истинного назначения!.. Что же делать?
Сергей пошарил взглядом по сторонам. Он увидел, как Брожевич замер на бегу и рухнул на еще не остывший песок. Из его рук выпал натянутый арбалет. Сергей метнулся к ненавистному затихшему телу и под его прикрытием потянулся за арбалетом.
Вдруг ему в спину словно плюнули раскаленной кислотой. Он ощутил удар, как щелчок, и понял, что это пуля. Шальная пуля снова настигла его, и снова не до смерти. Он стиснул зубы, перетерпев первую острую боль, и расслабился. Он знал, что сейчас, если взять себя в руки и зажать волю в тиски, боль отпустит и можно будет действовать, надо только перетерпеть первые секунды…
Сергей потерял ориентацию и беспомощно растянулся на песке. Каким-то непостижимым образом силы утекали, как сквозь пальцы песок. Сергей лежал на песке, и силы песком утекали в песок… Вот присыпало песком глаза… скрипнули суставы, как забитые песком несмазанные шарниры… Он замер, как Железный дровосек, потерявший свою заветную масленку… Самое страшное было в голове — перемешавшиеся с песком, загустевшие мысли, потерявшие пластичность и гибкость… Дальше — темнота…
Подхватив цепи с грузилами, Виктор ползком подобрался к Сергею и потащил подальше от воды. В темноте он наткнулся на брошенный котелок с остывшим чаем. Не медля ни секунды, он вылил содержимое котелка другу на голову. Сергей поперхнулся и закашлялся, но это сработало, он пришел в сознание и сразу проявил неожиданную активность. Замутившийся взгляд прояснился, мышцы налились, вновь почувствовав силу. Видимо, ранение не было серьезным. Просто что-то спровоцировало потерю сознания, какая-то память тела, что ли?.. Боль от пулевого ранения специфична, как укус собаки в детстве… Она запоминается на всю жизнь и не забывается никогда…
Турок вылез из воды вместе со своими дельфинами. Пока дельфины были заняты стрельбой, он разглядел Сергея и Виктора на берегу. И теперь пробивался к ним со стрельбой. Уворачиваясь между сплошными пулеметными очередями, он подбирался все ближе и ближе. Бронье заметил его маневр. Все-таки профессионалы чувствовали друг друга на расстоянии, а эти двое были для Жерара настоящим трофеем. Он бросился под пули и устремился к ним.
Виктор заметил приближение Бронье. В его голове пронеслось несколько противоречивых предположений. Мысли завертелись свернутыми бумажками в лотерейном барабане. Лена, их нерожденный ребенок, маленький Сережа… чья-то обрывающаяся жизнь… Чья?.. Его?.. Или Сергея?..
Бронье поднял оружие. Виктор не знал, что у него на уме, и расценил это по-своему. Он упал сверху на друга и закрыл его собой. Из двух жизней он выбрал его жизнь… Быть может, оттого, что однажды он выбрал свою?..
Жерар выстрелил. Целый рой раскаленных шальных пуль ударил Виктору в грудь…
Во рту появился соленый вкус крови… По телу разлилось жгучее завораживающее тепло… И сразу тело начало остывать и деревенеть… Струйка крови пролилась из уголка рта… Виноватая недоверчивая улыбка всплыла на поверхность умирающего лица…
— …Серега… у нас Лена… дети… наши дети… позаботься о них… — прошептали мертвеющие губы…
Сергей потерял над собой контроль. Он словно выпал из жизни. Тело перестало повиноваться, душа не верила и не слушалась… Это что?.. Витьку убили?.. Да нет!.. Не может этого быть… Это совершенно невозможно… Но он видел его остановившиеся глаза… схваченное словно гипсом лицо… Он будет смотреть на него вечно! И нет во взгляде упрека, одна только просьба: «Позаботься о наших детях…»