В глазах парня бездна, полная звезд. Там океан, покрытый штормами и водоворотами. За его спиной тысячи крыльев, находящихся в постоянном движении. В его волосах шевелятся змеи, шипящие на ситха, когда он пробует диктовать свою волю.
Сидиус отступает. Он умен.
Он чувствует благоговейный восторг, понимая, что причастен каким-то образом к воплощению этого чуда в плоть и кровь.
Мужчина улыбается и отступает, молниеносно меняя тактику. Он добр и заботлив, предлагает помощь и всегда выслушивает жалобы, он готов помочь и направить это несведущее в человеческих отношениях существо.
У Энакина своя собственная логика, ставящая окружающих в ступор и только Оби-Ван Кеноби, его наставник, хоть как-то его понимает и направляет. Ситх впечатлен… И решает избавится от джедая. Он слишком опасен.
Он кружит рядом с Энакином… Вейдером, подталкивая, направляя, привязывая его к себе, и не вздрагивает, когда его обвивает первое щупальце, а крылья парня окутывают подошедшего поближе мужчину тяжелым плащом, полным дыма и пепла. Он улыбается, получая в ответ ласковый оскал, полный клыков, он нежно касается змей, выстреливающих острыми раздвоенными языками, пробующими его руки на вкус, он не отшатывается, когда Избранный наклоняется ближе, испытующе глядя ему в лицо.
Галактики рождаются и умирают, пока они смотрят друг на друга, а затем Энакин… Вейдер смыкает веки в молчаливом одобрении и отворачивается, делая шаг назад.
Сидиус помимо воли облегченно выдыхает, мысленно решая накинуть на парня еще один поводок… Что и делает, окончательно привязывая, приковывая его к себе.
Орден пытается бороться, пытается выжить… Бесполезно. Они мертвы и разобщены, Кеноби исчезает невзирая на все усилия, а Вейдер только кивает в ответ на горькую констатацию факта: Падме мертва.
Он отворачивается, а торжествующая улыбка Сидиуса меркнет, когда он осознает маленькую странность… Вейдер спрашивает о своей супруге, но совершенно не интересуется судьбой ребенка. Впрочем, возможно это очередное проявление его странной логики?
Сидиус пожимает плечами, выбрасывая лишние мысли из головы, он победил, и Избранный склоняется перед ним, признавая Мастером. Легко и непринужденно.
3. Люк
Кеноби слушает, как завывает ветер за пределами его пещеры, и делает глоток. Алкоголь растворяется в его крови, молниеносно, не давая возможности опьянеть, но мужчина продолжает пить, утешая себя ложными надеждами.
Где-то там Беру качает малыша, успокаивая и напевая колыбельную, а Оби-Ван вспоминает слишком яркие для человека голубые глаза. В них пустота черных дыр и вечность.
У Люка Скайуокера золотые волосы, в завитках которых вспыхивают протуберанцы, он сияет, словно сверхновая, сжигающая своим светом все вокруг. За его спиной хлопают невидимые остальными крылья, их перья – это тысячи заточенных до неимоверной остроты лезвий, они звенят и гудят сейберами, сталкивающимися друг с другом в черноте ночи, и Кеноби отворачивается, не в силах видеть разноцветные вспышки.
Он скользит по песку, и все живое убирается с его пути, визжа на все лады от ужаса, тускены обходят ферму по широкой дуге, джавы никогда не воруют, и даже крайт-драконы, этот бич Татуина, никогда не появляются там, где живет Люк.
Он пытается дружить, но люди инстинктивно сторонятся, избегая его при малейшей возможности, и только Оби-Ван иногда скрашивает его одиночество… Джедай смотрит, как растет мальчишка, и страшится того дня, когда придет пора наставлять это существо. Хотя… Что он может сказать?
Сила поет вокруг Люка, она всегда с ним, она окутывает его коконом, разливается океаном… Тихим и спокойным. Там нет прячущихся в глубине чудовищ, как у Энакина, там не бурлит жизнь, там нет биения сердец… Кеноби страшится заглянуть в бездонную глубину, прозрачную, туда, где на дне лежат костяки, белоснежные, как первый снег.
Когда Беру и Оуэн погибают, Люк кричит, но не плачет. Его глаза равнодушные и чистые, как драгоценные камни, и Кеноби теряется, не зная, что сказать. Он выворачивает правду наизнанку, пытаясь найти хоть что-то, чем можно прошибить эту неестественно спокойную глыбу, мерно взмахивающую хрустальными крыльями, отблески которых слепят глаза. Ему кажется, что удалось найти верные слова, когда щупальца пробираются ему под кожу, впиваясь когтями, врастая, не отпуская, он чувствует их, когда стоит перед Вейдером, вдыхая запах гари, он надеется, что все это наконец-то закончилось, облегченно закрывая веки, не пытаясь уклониться от взмаха алого меча.
Он видит застывших в напряжении Люка и Лею, но не обращает на девушку внимания, она того не стоит, ведь Лея – копия матери, всего лишь человек.