— Двадцать шесть, если считать сломанную на прошлой неделе, после чего мы целых пять счастливых деньков только тем и занимались, что вылавливали штангу. Толкли воду в ступе, а? — Джи Джи рассмеялся. — Представляю, как сейчас счастлив Бьюз!

— Наоборот, мне показалось, что у него плохое настроение.

— Плохое? Отчего?

— По-моему, он считает, что мы напрасно стараемся. Его угнетает мысль о войне.

— И вы с ним согласны, Стив?

— Нет.

— Рад слышать. А вообще-то, почему бы вам и не согласиться с ним?

Джи Джи одарил меня одной из своих снисходительных улыбок. Он казался мне представителем недавно появившейся касты браминов Запада, чьи аскетически-изящные лица смотрят на нас со страниц американских журналов, — лица людей, выигравших, как утверждают рекламные объявления, самые ценные призы в жизни.

— Почему? Да потому, что, по-моему, возникла реальная надежда на заключение мира.

— Это с каких же пор, Стив? — Морщинки у глаз Джи Джи углубились. — С каких пор?

— Видите ли, эксперимент Латура, насколько я понимаю, начинает приносить свои плоды. Ну, а ведь его опыт можно применить и в более широких масштабах.

— Понимаю. Вы полагаете, что пресловутая политика умиротворения, которую проводит Латур, может достичь своей цели. Стив, а вы хотели бы знать, что думаю я? По-моему, нет никакой надежды на мир. Сказать вам еще кое- что? Мне кажется, что для нас, нефтяников, безразлично, кто победит. Важно только, чтобы кто-то выиграл войну и покончил с ней. Нам, быть может, даже выгодно, если победит ФНО[3]. Они же не будут ничего иметь против того, чтобы мы добывали для них нефть. Кстати, Стив, могу назвать пару швейцарских банков, которые считают, что победят алжирцы. А швейцарцы редко ошибаются.

Джи Джи нравилось думать, что он играет какую-то романтическую роль во всемирном заговоре крупных монополий. Он не стоял в стороне от местной политической жизни и время от времени намекал на то, что располагает одному ему доступной возможностью получать закулисную информацию. Вот и сейчас я понял, что мне предстоит выслушать очередное откровение.

— Интересно, вы отдаете себе отчет в том, что мы сидим здесь на горе динамита? Латур тут ни при чем. Пусть себе наделяет детишек сладостями и раздает взрослым суп. Это ровным счетом ничего не значит. Вся эта лавочка все равно взлетит на воздух.

Я с трудом сдержал улыбку. Почему вы так уверены?

— Стив, вы прекрасный геолог и, как оказалось, умеете ладить с рабочими. Но в политическом отношении вы — младенец. Вы понимаете, почему нас никогда не беспокоили феллахи? Неужели вы и в самом деле думаете, что нас никто не тревожит только из-за противооспенных прививок Латура и всякой другой чепухи? Если вы и в самом деле так считаете, мне остается лишь спросить: когда же наконец вы станете взрослым? Нас пока никто не трогал по одной, и только по одной причине: в этом районе все платят.

— Платят? Кому?

— Кому же, по-вашему? Феллахам, конечно.

— И мы тоже платим?

— Я же говорю — все. Вас это удивляет?