Узнав из газет о происшедшем в МОЦ, Зинаида расстроилась. Чтобы отвести от себя всякие подозрения, она исправно ездила в онкологический центр, сдавала анализы, оформляла документы на операцию, осторожно наводила справки, но ясности не прибавилось. После возвращения она будто утратила почву под ногами, хотя признаться в этом не хотела. Максим Данилович понимал, что Зинаида, уже рассчитав все свои месяцы и дни до самой смерти, имела конкретный план, а теперь ситуация переменилась, и нужно было перестраиваться.

Из киевских газет следовало: Тимофеева убил душевнобольной санитар. И в это можно было поверить. Максим Данилович хорошо запомнил этого самого санитара по фамилии Макаренко, садиста-патологоанатома, окровавленным скальпелем лепившего с натуры из мертвой радиоактивной плоти портрет еще живого человека. Газеты писали, что Макаренко был наркоманом, и это тоже соответствовало представлениям Максима Даниловича.

Единственный человек, которого они знали, кроме доктора, была Алевтина — медицинская сестра. Также из газет выяснилось, что Алевтину обвиняют в непреднамеренном убийстве Макаренко с целью самообороны и она отпущена до суда под подписку о невыезде. Не рискуя пользоваться телефоном в квартире, Максим Данилович позвонил ей из автомата.

Разговор получился короткий и жесткий. По ее напряженному голосу и по щелчкам в трубке с первого же слова стало понятно, что предосторожности ненапрасны, телефон слушают. Алевтина, конечно, узнала голос шофера, но не стала его выдавать.

— Вас неправильно соединили! — сказала она. — Пожалуйста, набирайте правильно номер!

Но уже вечером того же дня Алевтина позвонила сама. В этот день легли рано: не было и девяти. Телефонный звонок застал Максима Даниловича в постели. Он неохотно откинул толстое одеяло, но ноги спустить не успел, Зинаида опередила:

— Слушаю!

Увидев, как переменилось лицо женщины, Максим Данилович наклонился к ней, прислушался.

— Почему ты молчишь, Зинаида? — спросил голос Алевтины.

— Я не молчу!

— К вам приходил уже?

— Нет. Никто не приходил. А кто должен прийти?

Алевтина явно нервничала. Напряжение ощущалось как в ее дыхании, так и в интонации ее голоса. У Максима Даниловича, наклоняющегося к телефонной трубке, сильно потянуло в боку, неприятно закружилась голова.

— Где контейнер? — с явным напряжением спросила Алевтина.

Максим Данилович махнул рукой.

— Где был! — сказала Зинаида. — В Припяти остался. Мы его не нашли.

— Это правда?

— Что я, враг себе? Зачем мне врать-то?

— Хорошо! — сказала Алевтина. — Но хочу предупредить, если контейнер все-таки у вас, лучше бы сразу его отдать…

— Кому?