Дверь в интересующую его квартиру оказалась распахнута.

Сквозной воздух неожиданным порывом, налетев снизу, охладил лицо. В квартире горел свет. На кафеле лестничной площадки лежала подрагивающая желтая полоса. Сурин выключил фонарик.

Квартира была трехкомнатная, стандартная. Шагнув внутрь, в переднюю, Сурин одной рукою засунул фонарик глубоко в карман, другой рукой снял автомат с предохранителя.

В тишине металлический щелчок прозвучал неестественно и громко.

— Кто здесь? — спросил женский голос.

Женщина находилась где-то в глубине квартиры, и Сурин видел только ее покачивающуюся тень на порванных обоях.

— Милиция! — мгновенно пересохшим ртом сказал он. — Выходите с поднятыми руками, иначе я буду стрелять.

— Не стреляйте, пожалуйста, — попросила женщина. — Да вы пройдите, пройдите в комнату… Не бойтесь, я здесь одна.

— А я и не боюсь… Почему вы подумали, что я боюсь?

Каждое слово давалось Сурину с большим трудом, также с большим трудом давался ему и каждый следующий шаг. Он вошел в комнату и сразу увидел женщину. Лет сорока, маленькая, кутаясь в какую-то дешевую синюю кофточку, она сидела в кресле и смотрела на него настороженными серыми глазами.

— Как вы сюда попали? — спросил Сурин. — Вошла… У меня есть ключи от этой квартиры. Это моя квартира, я здесь прописана.

— Вы со станции?

— Нет, я уже девять лет не была на станции.

— Вы сорвали пломбу на подъезде… это запрещено!

— Я знаю, но мне надоело по канализации лазить.

Он пытался найти в этих серых глазах огонек сумасшествия и не находил. Женщина, ощутив взгляд как угрозу, опустила голову, поправила на коленях черную юбку.

— Если вы убьете меня, я не обижусь! — сказала она.

Сурин положил автомат на стол, присел. Старая обшивка кресла затрещала под его весом, лопнула. Только теперь он ощутил, как устал. Голова кружилась, перед глазами плавали темные круги, но сердце почти успокоилось, в груди стало тепло.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Татьяна.