— Зона? Я знаю, что такое зона отчуждения. Это сорокакилометровая закрытая территория вокруг Чернобыльской атомной электростанции.

— Все верно. Только теперь это стодвадцатикилометровая зона отчуждения. Два месяца назад произошел мощнейший Выброс, и Зона увеличилась в три раза. Вот как раз на следующий день после Выброса вас и нашли.

— И в чем же я представляю интерес?

— В том, что из трехсот пятидесяти тысяч человек живым нашли лишь вас…

***

Через два дня после пробуждения я уже мог вставать с кровати и ходить по палате, держась за стены. Дойти до туалета сил пока не хватало, поэтому любезная медсестра предоставила мне ведро. Все лучше, чем подгузник или утка. В палату ко мне так никого и не подселили, может, боятся, что я буйный, хотя повода так думать я не давал.

Во время очередной из моих прогулок дверь в палату распахнулась, и я увидел знакомое лицо.

— Здравствуйте, Пианист, я смотрю, вы быстро идете на поправку. Яна Юрьевна также подтвердила, что ваши успехи превосходят все ожидания.

— День добрый, Сергей, спасибо.

— Я вам тут соку принес да печенья овсяного. Думаю, посетителей у вас не так много.

— А вы проницательны. Да, если не считать медперсонал, то посетитель у меня один. Спасибо за печенье, не знаю, почему, но у меня стойкое ощущение, что овсяное печенье мне понравится.

— Вот и прекрасно, будем считать, что это одно из воспоминаний о прошлых вкусах и предпочтениях. А что-нибудь еще вспомнили за эти два дня?

— Извините, Сергей, ничего. — Я добрался до койки и сел.

— Очень жаль, но искренне надеюсь, что вскоре вы все вспомните.

— Поверьте, я хочу этого не меньше вашего.

— Тогда позвольте, попробую подстегнуть вашу память.

Я с удивлением и ожиданием уставился на него.

— Не смотрите так, никакой конкретики. Просто сведем известные нам факты в одну линию. — Сергей сделал небольшую паузу и продолжил. — Вас нашли недалеко от границ старой Зоны. Одеты вы были примерно так же, как так называемые вольные, разве что без оружия. Очнувшись, вы упомянули, что знаете, что такое Зона. Ну, и самое интересное: на мое предложение придумать себе имя вы придумали прозвище. Что в свою очередь подталкивает к выводу, что вы и есть один из этих охотников за счастьем, что никогда не представляются настоящими именами, а называют свои прозвища.

— Охотник за счастьем… Если это так, то, похоже, я свое не поймал.

— Не спешите с выводами. Все-таки в живых остались только вы. А быть живым и здоровым — это ли не счастье?