На следующий день все формальности были соблюдены, недоделки в подготовке к плаванию устранены и «Эльдорадо», подняв якорь, вышел в воды Ла-Манша и устремился в юго-западном направлении.

Прибыв в Дувр, Гоббс, Сесил и Штейла расположились в домике, где находилась цирюльня Сесила. Дел у друзей было невпроворот. Но и Штейлу нельзя оставлять одну. Такой трофей стоил не меньше, чем «Эльдорадо». Томас уже имел дело с новыми хозяевами парусника, ему проще добраться до тайны. Кто же останется со Штейлой?

Неожиданно развязка произошла сама собой. Штейла пришла в себя. Вначале она, как и следовало ожидать, долго осматривалась вокруг, пытаясь сориентироваться, сдвигала брови силясь вспомнить, что произошло и как сюда попала. Что касается последнего, то этого девушка знать не могла, а вот события в трактире, видимо, вспомнила, коль обратилась к родственникам со словами, от которых они буквально раскрыли рот:

– Благодарю вас, господа, благодарю…

Те переглянулись. Они ждали взрыва, истерики, и вдруг такие речи, нежный голосок, от которого в жилах Гоббса побежала кровь.

– Простите, сударыня. За что?

Было видно, что девушка хоть обретает память, но еще растеряна и подавлена.

– Простите, я вас не поняла.

– Я спрашиваю: за что вы нас благодарите?

Штейла потерла кончиками пальцев виски, прошла еще какая-то минута.

– За что? Я так понимаю, что это вы вырвали меня из рук этой ужасной женщины. Она хотела меня отравить, она…

И вдруг Штейла разрыдалась. Друзья переглянулись, но в следующее мгновение Гоббс все понял и уже знал, как ему поступить. Бросившись к рыдающей девушке, он наклонился к ней, привстал на одно колено, взял руки Штейлы в свои широкие ладони. Слова он старался произносить страстно, с продыханием:

– Успокойтесь, сударыня. Все будет хорошо, мы не… Я не дам вас в обиду! Уверяю вас, сударыня.

Прилив чувств был необыкновенный! Вот оно, тепло ее рук, вот она, мягкая, нежная кожа ее тела, а плечи… Неописуемо! Как жаждал он напиться из этого родника! Какое наслаждение видеть вздрагивающие от рыданий плечики, уткнувшееся в ладошки лицо! Воплощение беспомощности, незащищенности. Как преодолеть безумное желание обнять вздрагивающее тельце, прижать к себе крепко и долго-долго целовать, утешать это божественное создание. Гоббс поймал себя на мысли, что никогда еще в жизни не испытывал ничего подобного.

Понимая, что несдержанность может только напугать девушку и навредить делу, Гоббс всячески сдерживал себя, В конце концов он все же сделал какую-то непонятную неуверенную случайную попытку обнять Штейлу, его рука оказалась на ее плече. Рыдания вмиг прервались, девушка резко подняла голову и всем телом отпрянула назад. В глазах – удивление и вопрос. Гоббс нашелся сразу же:

– Простите, сударыня, мою неловкость. Я лишь хотел вас утешить. Прошу прощения.

Штейла немного успокоилась, хотя в ее поведении и появилась настороженность. Гоббс постарался загладить неловкость, вел себя безупречно.

– Не расценивайте этот дружеский порыв превратно, прошу вас. Напротив, во всем можете полагаться на меня, ежели нуждаетесь в какой-либо поддержке или помощи – говорите, пусть ничто не смущает вас. И не думайте о благодарности. Помочь ближнему, тем более когда он попал в беду – святое дело, и я был бы подлецом, если б не пришел на помощь в столь трудный час.

Штейла начала понемногу осваиваться: привела в порядок волосы, платье. Оба спасшие ее джентельмена были заняты своим делом, хотя более разговорчивый из них раз за разом справлялся, ничего ли ей не нужно. Девушка благодарила, ибо какая помощь требуется при сидении у окошка, разглядывании окрестностей. Гавань поразила ее своей красотой. Штейла даже вышла из дома, чтобы получше все рассмотреть. Растерявшийся Сесил, увидев, как она скрылась за дверью, побежал за ней, но Гоббс остановил его. Хотя через минуту сам последовал за девушкой, украдкой наблюдая, не убежит ли она.

Убегать Штейла не собиралась. Погуляв, она возвратилась в дом. Предложила свою помощь хозяевам, но они вежливо отказались, уверив ее, что справятся сами. Штейла молчаливо изучала людей, с которыми ее свела судьба. Одеты они были опрятно, но скромно. По всему чувствовалось, что далеко не знатного рода, хотя тот, который представился Джоном Гоббсом, отчаянно старался произвести впечатление благородное. И хотя какие никакие манеры в нем все же просматривались, они были довольно неумелы. Это настораживало Штейлу, но она оправдывала игру Джона стремлением джентльмена вести себя более благородно в присутствии дамы. Тем не менее нужно быть более осмотрительной, думала пленница. Во втором спасителе она без труда видела простолюдина, на большее он и не претендовал. Вскоре Штейла поняла, что последний и есть хозяином цирюльни.