Я положил автоматный ствол на упавшее дерево, выждал момент, когда одна из фигур замелькала в прорези прицела, и выстрелил одиночным. В ответ вразнобой защелкали пистолетные выстрелы, и короткой очередью громыхнул автомат. Хлопцы палили наугад. Дождавшись, когда канонада чуть притихнет, я отщелкнул магазин, проверил, и снова вложил рожок в автомат. В нем оставалось не более пяти патронов. Это был последний магазин. Первый опустел еще около старицы, и я его выкинул. Пальба стихла. Теперь фигур не было видно, но я знал, что бандиты никуда не делись. Я выстрелил одиночным наугад только для того, чтобы хлопцы уразумели, что сектор находится под обстрелом. Затем, закинув автомат за спину, вполз в чащобу, встал и, пригнув голову от колючих кустов, рванулся напролом к реке. Весь успех мог заключаться только в быстроте.
О том, что лес кончился, я узнал когда, ступив очередной раз сквозь дебри, моя нога провалилась в пустоту, и я кубарем скатился с трехметрового обрыва в воду. Когда вынырнул на поверхность, то сразу же захотелось уйти обратно под воду. В пяти или шести метрах от меня плыла байдарка. В одной из них я узнал упитанного владельца голубой милицейской рубашки. Того, который властвовал на берегу в то время, когда хлопцы от палатки переплывали на наш берег.
ЗД"ГАСТВУЙТЕ, Я ВАША ТЕТЯ
— Здгавствуйте, я ваша тетя! — иронично — ласково сказал он мне. Он был искренне рад. Я узнал картавого. По описаниям Сани это был Октябрь. Его безмятежная широкая физиономия выражала подкупающее благодушие и простоту. Такое бывает, когда добрый сосед перед выпивкой в саду увидит за зеленым огородным заборчиком своего не менее доброго соседа.
Но картавит он сильнее, чем предупреждал нас Александр, — мелькнула в моей голове никчемная сейчас мысль. Октябрь весело смотрел на меня, а еще пять хлопцев держали под прицелом берег, ожидая, что вслед за мной появится еще кто — нибудь из нашей компании. На берегу никто не появлялся. Сухопутные силы противника, видимо, испугавшись моих выстрелов, надолго затаились за деревьями, и идти к берегу также не решались.
Ничего не оставалось делать, как под эскортом двух наших байдарок, с чужими седоками — плыть к другому берегу, который пологим пляжем спускался к воде. Все четверо хлопцев во главе с Октябрем были вооружены пистолетами. Третья лодка с двумя бойцами палыческого отряда пристала к берегу с которого я свалился в воду. Парни бросились выполнять указание Октября — "осмотреть место, где происходило боестолкновение, и доложить". Судя по терминологии, которая звучала из уст тёзки последней российской революции, он, как и я, был немного знаком с военным делом, но солидарности это обстоятельство у меня лично не вызывало. Один из парней, цепляясь за выступающие корни деревьев, забрался вверх первым и скрылся в чащобе. Другой, сначала сорвался с обрыва в воду. Затем, бурча и матерясь, вкарабкался на высокий берег.
— Садись, да"гагой, дело есть — так же притворно ласково сказал мне Октябрь, ткнув пистолетом в соседнюю байдарку. У Октября были сытые щеки, темный жесткий бобрик на голове и орлиный нос. Взгляд прищуренных темных глаз был решителен и ироничен.
Я уже почти выбрался на пляж и, стоя по колено в воде, суматошно размышлял о том, что на этот раз я, кажется, влип основательно и мучительно искал выход. Его не находилось. Я даже не стал упрекать себя за неосмотрительность.
— Ведь можно было к реке подобраться скрытно и вовремя заметить речную засаду?!
Теперь, бандиты не упустят меня, даже если я и переверну одну из их байдарок.
С трех метров промахнутся трудно.
Глядя на хищный зрачок пистолета в руках Октября, я сделал несколько шагов к байдарке, где сидели двое крепких парней и, раскачивая лодку, уселся посередине между гребцами. Хлопцы аккуратно сняли у меня из — за спины автомат, а из чехла на поясе вынули нож.
— Хорош тесачок! — сказал Октябрь, прикидывая в руке мой Афганский трофей. В это время в густом лесу на левом берегу реки послышались выстрелы и крики. Я не исключил, что бандиты вступили в бой друг с другом, затем уже, стали разбираться ху есть ху?
Мои захватчики развернули байдарки, и мы быстро поплыли вдоль берега вверх по течению. По дороге нам встретились две трех местные байдарки с веселыми туристами — тремя молодыми людьми и тремя девушками. На брезентовом носу одной из них лежал магнитофон, откуда неслась песня Юрия Антонова про любовь на разные берегах. Мои конвоиры попрятали оружие. Туристы, приветливо глядя на нас, проследовали мимо.
Через пол часа изрядного махания весел, слева на высоком берегу показалась крыша нашей военной палатки. Несколько человек стояли наверху и с любопытством смотрели на меня. Среди них выделялся коренастый, усатый блондин с пышными бакенбардами. Судя по его холеному лицу и весьма осмысленному взгляду было понятно, что он здесь главный. Это он час назад командовал из кустов, а его сотоварищ стрелял и по нам, и по нашим знакомым пиратам. Весь его внешний облик совпадал с характеристикой, сделанной моим братом Саней, — это несомненно и был Палыч.
Наши байдарки проплыли обрывистое место и ткнулись носом в пляж.
— Ну, вып"гигивай, д"гужок, — сказал мне Октябрь. — Будем "газгово"гы "газгова"гивать. Октябрь словно наслаждался своей картавостью, нарочно выбирая слова, изобилующие буквой р. Я ступил в воду и, приготовясь к худшему, стал подниматься на берег. Конечно, можно было бы притвориться невинным рыбаком, ставшим жертвой случайных обстоятельств, но проклятый автомат, отобранный у меня братвой, портил все дело.
Я поднялся на высокий берег. Всего у палатки вместе с Палычем и Октябрем теперь было восемь или девять человек.
— Садитесь сударь! — Сказал мне Палыч и кивнул на бревно около кострища. Костер давно потух, так как трапезничать все это время бандитам было некогда. За палаткой стоял автомобиль ЗИЛ — 147 с фанерной будкой в кузове, в каких обычно возят рабочих на лесосеку. Среди Палычевского окружения я увидел также и старичка, который так беспечно сторожил наших ребят в бункере телефонистов. Дед сидел на раскладном стуле около палатки и зло смотрел в мою сторону. Среди прочих я обнаружил и уже знакомого мне с раннего утра артиллериста Серого, которого Санек заставил готовить к подъему старинные пушки, обнаруженные нами в колодце. Кроме известного шрама на щеке, теперь его отличала и фиолетовая синь под обоими глазами. Вероятно, этот синяк стал результатом несговорчивости Серого в споре с покойным Тимохой по поводу оружия в галерее около золотого склепа?
Палыч подошел ко мне, неся с собою запах дорого одеколона и легкий раскладной стул. Он поставил стул, проверил его на прочность и уселся напротив.