Возразить на это было нечего.

– Тео, вы помните первый раз, когда вы пришли ко мне? – добавила она. – Вы сказали, что ваши родственники обманывали вас всю жизнь, но что у вас появились доказательства.

– Да. – Об этом я не забыл. И доказательство – письмо, полученное три года назад, – всегда носил при себе.

– Вы хотели знать, почему ваши родственники так поступили с вами. Я сказала вам, что не знаю ответ на ваш вопрос – найти его можете только вы сами. Но для этого надо не прятаться от правды, а набраться сил и взглянуть ей в лицо, каким бы уродливым оно ни было.

Доктор Хэвен была права. Выбора у меня не было. Я взял телефон и заказал билет на ближайший рейс до Берлина.

Я вернулась домой за картой памяти. Я была на взводе и не могла усидеть у себя в застенке, но и идти в додзё тоже не могла. Мой выбор пал на библиотеку. Ее здание походило на школу: три этажа из бежево-коричневого кирпича и пара кубов из цветного стекла сверху, которые какой-то чокнутый архитектор прилепил позже. Над входом – надпись блестящими металлическими буквами: «БИБЛИОТЕКА КВИНСА». Войдя внутрь, посетитель видел вторую табличку с надписью: «ПУБЛИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА КВИНСА В ЭЛМХЁРСТЕ». Эта надпись всегда казалась мне забавной, словно адрес, написанный на конверте. Хотя если мой родной район чем-то и прославился за последнее время, так это небывалым уровнем смертности в рабочих кварталах во время пандемии.

В библиотеку запрещается вносить еду, и это вполне нормально, но опытным путем я установила, что энергетический батончик можно безнаказанно пронести куда угодно. Я решила подробно изучить личность Бена Норткатта. Читая его статьи ночью, во время бессонницы, я пришла к выводу, что он крутой. При личной встрече Бен, наоборот, показался мне болваном. Я даже засомневалась в сестре и ее вкусе относительно мужчин. Каро часто посмеивалась надо мной за то, что я предпочитаю серьезным отношениям парней на час, зато никто из них не пытался меня убить и не называл преступницей.

Но я не узнала о Норткатте ничего нового. Конечно, он был крупной фигурой в журналистике, но, кроме впечатляющей карьеры, ничего интересного в нем не было: ни жены, ни детей, никакой личной истории. Может, и у него была своя загадка, но разгадывать ее мне показалось скучно.

Когда мои полчаса бесплатного интернета закончились, я села за стол, открыла свой лэптоп и вставила в него карту памяти. На ней оказалось тысяча семьсот две фотографии. Заглянув в настройки карты, я поняла, что она показывает только изображения. Я сменила настройки – и увидела тысячу семьсот девяносто восемь файлов.

По спине у меня пробежали мурашки.

Волнение длилось секунд десять, пока я не поняла, что все добавочные файлы – это крупноформатные таблицы. Я стала открывать их одну за другой в поисках каких-нибудь подсказок, но ничего не нашла.

Среди моих знакомых только Риган обожает крупноформатные таблицы. Я написала ей эсэмэску с вопросом, когда она заканчивает работу сегодня.

«В восемь, – был ответ. – Но в додзё сегодня не пойду. Обедать придешь?»

Я согласилась.

Других сообщений на моем телефоне не было, даже «Снапп» молчал. Я еще раньше написала Ти-Рексу, что Обри напал на меня, как шакал, и с тех пор в эфире стояла мертвая тишина. Лучше бы Ти-Рекс наорал на меня, его молчание действовало мне на нервы.

Без двадцати восемь, купив по дороге бутылку вина, я пошла к Риган. Они с матерью жили в двухэтажном доме с отделкой, делавшей его похожим на пряник. Вообще дом выглядел так, как будто сошел со страниц детской книги. Миссис Чен обняла меня, когда я вошла, и я нисколько не возражала. У них я никогда не чувствовала себя в гостях.

– Ты опять ничего не ешь, – сказала миссис Чен. – Я же вижу. Ты совсем отощала, Ди.

– Так она живет на протеиновых батончиках, – тут же заложила меня Риган.

– В них полно витаминов, – возразила я, хотя и понимала, что это прозвучит неубедительно.

Миссис Чен покачала головой: