Миён фыркнула от смеха.

– Единорогов не существует.

– Я тут решил, что больше не буду отрицать чье-либо существование. – Джихун подмигнул. – А ты не ответила на мой вопрос.

Миён улыбнулась и перевела взгляд на друзей. Сомин громко ругалась, а Чуну гонялся за ней на велосипеде.

– Нет, я представляла все совсем иначе.

– И?

– Тут так прекрасно. – Девушка улыбнулась, и воздух вокруг нее наполнился смехом.

Миён вложила свою ладонь в руку Джихуна.

Она не знала, сколько времени ей было отведено в этом мире. Сто дней? Сто месяцев? Сто лет?

Здесь и сейчас, рядом с друзьями и Джихуном Миён чувствовала себя счастливой. И она решила искать счастье в каждом мгновении, пока эти мгновения не иссякнут.

Несмотря на полнолуние, в лесу стояла непроглядная тьма. Деревья были усыпаны листвой, вставшей на пути между небом и землей. Лунный свет больше не обжигал Миён, однако она по-прежнему радовалась подобной защите.

После смерти матери она старалась не заходить в лес. Но она скучала по своему убежищу. С этим местом было связано множество воспоминаний – приятных и болезненных. Пробираясь через спутанные корни и тянущиеся к ней ветки, Миён глубоко вдохнула. Запахи земли и дерева успокаивали.

Девушка чуть-чуть расслабила руку, в которой несла цветы, – не хотела поломать стебельки. Наверное, это абсолютно бесполезный жест с ее стороны. Йена ненавидела цветы. Не раз говорила, что после смерти они выглядят безобразно. Но Йена уже не могла выразить свое недовольство. Больше не могла.

Миён протерла глаза, которые защипало от слез.

Подойдя к мэхве, где они установили табличку в память о Йене, она остановилась как вкопанная. Неужели застеленные слезами глаза ее обманывают?

Миён зажмурилась и посмотрела еще раз. Но нет, ей не привиделось. На стволе дерева уродливым клеймом был выжжен темный крест, и он до сих пор дымился.

– Миён-а…

Девушка резко обернулась, услышав чей-то шепот – такой близкий, будто кто-то стоял прямо у нее за спиной.

Но сзади никого не было. Лишь зловеще нависали тени ветвей.

– Ты еще не свободна.