Девушка не ответила. Даже не двинулась, чтобы прикрыться от солнца.

– Миён-а, – мягко продолжил Джихун. – Я не знаю, что мне еще для тебя сделать. Подскажи?

Миён повернулась к нему и почувствовала щекой отсыревшую от слез ткань подушки.

– Когда я умру…

– Прекрати.

– Когда я умру, – повторила она, – не оплакивай меня. Забудь обо мне и живи, как жил до нашего знакомства.

– Миён-а. – Джихун сел рядом, поджав под себя ноги. – Если ты умрешь, я всегда буду тебя помнить. Это не значит, что моя жизнь тут же кончится. Да, люди уходят, и ничто уже не станет как прежде. Но если мы их забудем – разве можно считать, что мы их поистине ценили?

– И когда это ты таким мудрым стал? – спросила Миён.

– Когда прошел сотый день.

– Что? – Миён вскочила, и от резкого движения у нее закружилась голова.

– Я не хотел ничего говорить. Боялся сглазить. Но вчера был сотый день, – объяснил Джихун. – И ты все еще здесь.

– Нет. – Миён покачала головой, судорожно пытаясь сосчитать дни, но последние полторы недели слились в сплошную мешанину сна и горя. – Не может быть. У меня же нет бусины. Я должна была умереть!

– Неужели это так плохо? – Уголки губ Джихуна приподнялись в улыбке. – Ты так не хочешь провести свою человеческую жизнь со мной?

Миён выдохнула, внезапно осознав, что все это время не дышала. И позволила себе наконец поверить в чудо. Вместе с тем пришла легкость – если бы не было Джихуна, приковывающего лисицу к земле, она бы непременно улетела. Миён засмеялась и, обхватив юношу руками, притянула к себе.

– Я жива! – От радости у нее закружилась голова, и Миён снова хохотнула. – Жива!

– Ты жива, – ответил обнимавший ее Джихун, и девушка услышала в его голосе радость.

Внезапно помрачнев, Миён прошептала:

– И мне придется теперь жить без нее.

Джихун сжал ее ладони.

– Нам обоим придется научиться жить без любимых.