– Джихун-а…

– Я решил, что больше не буду винить тебя. Не хочу держать обиду.

– Джихун-а, правда, я очень жалею, что все так вышло.

– Спасибо, – ответил юноша. – Думаю, я смогу тебя простить. Когда-нибудь.

Женщина неловко улыбнулась:

– Надеюсь.

Миён наслаждалась ярким солнечным светом. Все-таки на улице было хорошо. Воздух пах весной – пыльцой и травой. Девушка глубоко вдохнула.

Обоняние у нее ослабло. Как и зрение, и скорость, и сила. К этому долго пришлось привыкать.

Она все еще не чувствовала себя полноценным человеком, но и голода по энергии не испытывала.

Миён застряла где-то на пограничье: уже не кумихо, но еще не человек. Она пока об этом никому не говорила, но чувствовала, что даже для человека слишком слаба. Миён восстанавливалась медленнее, чем надеялась. Впрочем, она не собиралась никого этим грузить. Тем более что с подобными случаями медицина еще не сталкивалась.

– Эй! Крути педали нормально!

Миён подняла глаза и чуть не улыбнулась, увидев, как нещадно Сомин ругает Чханвана. Они пытались (не очень-то удачно) ехать на двухместном велосипеде.

– У тебя ноги короче! – пожаловался Чханван, тормозя ступнями о землю.

– Так ты смотри за ними внимательнее! – сообщила Сомин с переднего сиденья.

Чуну облокотился на перила.

– А разве не парень должен сидеть спереди?

За его спиной спокойно текла река Ханган, и пахнущий водой ветер обдувал щеки Миён.

– Спереди сидит тот, кто лучше катается! – поправила Сомин и одарила юношу особо свирепым взглядом, предназначавшимся только токкэби.

Между Миён и Чуну установилось странное перемирие. Миён предполагала, что он исчезнет сразу после смерти Йены, однако тот и не собирался никуда пропадать. А еще, как ни странно, именно Джихун посоветовал Миён дать Чуну второй шанс.

«Мне кажется, он хочет как-то загладить свою вину, – сказал тогда Джихун. – Думаю, нам с тобой прекрасно известно это чувство».