— За наркотики, – мрачно ответила я.

— К примеру.

— Так Лида разве наркоманка?

— А мне должно это мешать? – жестко парировал Никита. — Найдут у нее пару грамм чего-то тяжелого, и отправится Лида…

— Нет. Нет, нет, – я вцепилась в плечи сидящего рядом мужчины. — Так нельзя, Никит.

— А с тобой так можно было поступать? И нам нужно это прощать? – вызверился Никита. — Ты правильно говорила, у тебя дочка. Лида и тебе может подгадить, и Лизе. Отбитая она, и после административки будет себя безнаказанной считать. Так что…

— Так что не нужно, – перебила я. — Нельзя так. Подкидывать ей что-то. Просто нельзя, это… Никит, ужасно это.

Я смотрю в его глаза, и вижу решимость. И этот мужчина казался мне, пусть и стервецом поначалу, но больше – сексуальным, несерьезным хулиганом? Сейчас я вижу мужчину. Сильного, жесткого, и, к сожалению, принявшего неверное решение.

Я и не ожидала, что Ника так задело случившееся со мной. Он переживал, поддерживал, но руки не заламывал. Просто был рядом, помогал. Видимо, я упустила что-то, да и не успела я самого Никиту изучить. Не умею пока в его душе читать, видеть его скрытые помыслы, чувствовать его эмоции.

— Ты правда готов на подобное пойти? – растерялась я.

— Готов. И пойду. Лида должна быть наказана, Надь.

— Должна, но… по закону.

— Ну ты видишь, каков иногда бывает закон, – пожал он плечами. — Не обязательно наркотики же. Есть еще налоги, финансовые махинации… да многое можно придумать. Все это я на себя беру, и моральную ответственность тоже. Она должна сесть! Не под домашний арест с уютненькой кроватью, интернетом и доставкой ресторанных блюд. А на настоящую зону, пусть и на год всего, но сесть.

Сесть. Не по тому преступлению, которое совершила.

Я не святая. Ни разу не девочка-ромашка, и какая-то часть меня хочет согласиться. Пусть Лида сядет, даже если ее не из-за меня накажут, а за подложное преступление, она-то будет знать, за что наказана. И это ее научит, подаст урок. И какое-никакое возмездие для меня. Но… но это слишком, это ведь и правда жутко. И я просто знаю, что это бесчеловечно, что если Никита так поступит, это и в нем, и во мне изменит многое. Через некоторые вещи нельзя переступить, не замаравшись.

— Нет, так мы не станем поступать, Никит, – вздохнула я. — Это уже слишком. Если бы… знаешь, если бы она ружьем в меня пальнула, я бы, возможно, согласилась. Если бы выжила, конечно, – невесело усмехнулась я. — Но ситуация, все же, не та. Когда там моя мама приходит?

— Через три дня. В семь. Решил не звать ее сегодня или завтра, дал время подготовиться тебе. Если ты не хочешь, чтобы она приходила, я сам позвоню, и отменю приглашение. Не буду говорить, что это твоя инициатива, скажу, что сам против.

— Моя пусть приходит, я уже смирилась. А твоя мама не улетела еще?

— Они с отцом отложили. Мама, – Никита поморщился, — у Лиды торчит. Поддерживает ее.

— Позови ее. Сегодня. Пусть приедет, и поговорим с ней. Она ведь близка с Лидой, она знает ее, ведь так? – Никита кивнул, и я продолжила: — Так давай начнем с разговора с твоей мамой. Ты сам с ней поговоришь. О Лиде. О последствиях того, что Ольга Андреевна ей в попу дует. Обо всем поговорим, и будем думать, как быть дальше.