— Ну наконец-то! – обрадовалась мама, и я отодвинулась от нее ближе к стене.

Может, меня чем-то обкололи, и я до сих пор сплю?

— Надя, могла бы и сообщить мне сама, что ты в больницу попала, – мама покачала головой, и присела ко мне на кровать, вновь потянувшись к моему лицу. — Давай, тебя расчесать и подкрасить надо.

— Что ты черным карандашом на моей щеке решила подкрасить?

— Родинку. Достоинства нужно подчеркивать, родинка бледновата, но она тебя красит, если карандашиком обвести. На губах внимание акцентирует. И женщина даже в больнице должна женщиной оставаться, а не растрепанной бабищей.

Точно не сон. Мама иногда мне снится, но сны ко мне добры. Никогда не вижу реальность или кошмары по ночам, всегда либо нечто невнятное, состоящее из образов и красок, либо что-то приятное. То, о чем мечталось. И мама в моих снах всегда такая… ну, будто сошедшая с экрана, как в рекламе йогурта или майонеза – любящая и правильная.

— Как ты узнала, что я в больнице? – я потянулась к телефону, отмахнулась от карандаша, которым мама продолжила настойчиво тыкать в мою сторону.

Во входящих и исходящих звонков нет. Никита не мог поступить настолько подло, чтобы сдать меня маме. У Лизы телефон есть, но я выдаю его малышке только в школу, а затем жестоко и своевольно отбираю, ограничивая в доступе к играм и к интернету. Да и не знает Лиза про больницу, в которую я загремела, она меня тоже сдать не могла.

Ответ пришел от мамы:

— Сережа сказал. У вас телефоны как-то связаны, и он может узнать твою… как там это? А, геолокацию, – улыбнулась мне мама. — Сказал, что ты его отключала надолго, даже в какой-то там список внесла его номер. Но как ты включила телефон, он сразу и узнал, где ты есть. Двигайся ко мне, я приведу тебя в порядок к приезду Сереженьки, и ты расскажешь мне, что с тобой приключилось, беда моя.

Я потянула на себя легкое одеяло, укрылась им до линии губ, всем видом показывая, что живой не дамся.

— Шпионил, значит.

— Заботился, – поправила мама.

— С каких пор Сергей для тебя Сереженька? Не замечала, что ты его фанаткой была.

— Мне всегда нравился этот мальчик, – возмутилась мама. — Видишь, вы развелись, но он продолжает о тебе переживать. И вернуться хочет. Любит тебя!

Может, все же, сон? Должны же и у меня начаться кошмары, тем более после выстрела фейерверком, а это именно кошмар и есть.

Едва мне исполнилось восемнадцать, и на моем пути попался Сергей, я буквально сбежала от мамы к нему. И именно за это и любила – за то, что позволил спокойно жить рядом с собой, подальше от любимой, но жуткой по характеру родительницы.

Мама в бешенстве была, и Сергея проклинала. Я забеременела, мы с ним не поженились до рождения Лизы, и это еще больше оттолкнуло маму. Ну а про то, что в свидетельстве о рождении Лизы Сергей отцом не указан, и в его паспорт малышка не занесена, я маме не сказала. Сережа тогда работал на компанию, руководство которой принципиально продвигало по службе свободных, бездетных мужчин, считая их более амбициозными. Мне было обидно, но я приняла и это. В конце концов, какая разница, считается ли по бумажкам Сергей отцом Лизы?!

Затем работу Сергей сменил, и я спросила про свадьбу. Сама. И мы поженились, что немного примирило маму с Сергеем. Они начали общаться, иногда мама даже хвалила его, но я видела, что она не одобряет мой выбор.

А вот как развелись, маму как подменили. И сейчас, спустя год, он уже Сереженька для нее. А дальше что будет? Наилюбимейший, лучший из лучших Сереженька? Так?