Школу она услышала раньше, чем увидела; какофония мальчишеских голосов нарастала. Барбара прошла вдоль высокой кирпичной ограды и оказалась у ворот с крупной табличкой, на которой черными буквами было написано: «Школа Хейверсток», а над ней — герб. На заасфальтированной площадке перед внушительного вида викторианским зданием с десяток мальчишек болтали, бегали, кричали. Они были в полосатых черно-белых пиджаках и шапочках с гребешком — символом школы. Барбара вспомнила, как однажды Берни сказал ей, что школьные гербы все фальшивые, только аристократам дозволялось иметь настоящие гербы.

Она пробралась сквозь толпу к главному входу. Мальчики не обратили на нее внимания, ей пришлось отступить в сторонку, чтобы не стать участницей футбольного матча. Мяч подкатился прямо ей под ноги.

— Давай сюда мяч, Чиверс! — крикнул кто-то.

Все говорили как люди из высшего класса — растягивали гласные.

«Интересно, каково это — учить их?» — подумала Барбара.

В дальнем углу площадки разгорелась драка, двое мальчишек катались по земле и тузили друг друга, а толпа зрителей их подбадривала. Барбара отвела глаза.

Она вступила в просторный холл с потолком на дубовых балках и сценой. Он был пуст, — похоже, все вышли на улицу поиграть на солнышке. Прекрасное место, совсем не похожее на узкие, выкрашенные краской коридоры ее старой школы. Хотя слабый, пропитавший все запах дезинфицирующего средства был такой же. Сбоку от сцены был устроен новый военный мемориал — латунь сияла. Над списком имен значились даты «1939–1945». Он был короче размещенного с другой стороны списка под датами «1914–1918», но тоже длинный.

Гарри объяснил в письме, как найти дорогу в его класс. Барбара отыскала коридор с пронумерованными дверьми и дошла до таблички «14 А». Она увидела его сквозь стекло, Гарри сидел за столом и проверял тетради. Она постучалась и вошла.

— Барбара, как приятно тебя видеть, — улыбнулся Гарри, вставая ей навстречу.

Он был в твидовой куртке с заплатками на локтях, точно учитель с карикатуры. Он потолстел, даже обзавелся двойным подбородком; в черных волосах появилась седина. Как и Барбара, он приближался к сорока.

— Привет, Гарри. — Она пожала ему руку. — Ну и ну, столько времени прошло.

— Около года, — сказал он. — Прилично.

Барбара обвела взглядом класс: плакат с Эйфелевой башней, таблицы французских неправильных глаголов, ряды обшарпанных парт.

— Значит, здесь ты преподаешь.

— Да, здесь обитает учитель французского. Знаешь, «французы» имеют репутацию легкой добычи.

— Правда?

— Да. — Гарри указал на лежавшую на столе трость. — К несчастью, иногда приходится ее применять, чтобы напомнить, кто здесь главный. Ну ладно, пойдем на ланч. Неподалеку есть один очень симпатичный паб.

Они вышли из здания и направились в центр города. Деревья стояли в цвету. Когда они проходили под вишней, теплый ветерок стряхнул с нее облако белых лепестков, и они медленно осыпались, напомнив Барбаре снег.

— А испанский преподаешь? — спросила она.

— Здесь он не нужен. Только французский. Да и тот учат кое-как, могут сказать несколько фраз, и довольно. — Гарри с улыбкой указал на ее портфель. — Ты теперь эксперт в испанском. С кем это ты встречаешься в аэропорту Кройдона?