В маленьком домике, что во дворе у кафедрального собора, владыка занимал две небольшие, очень просто и скромно обставленные комнаты. В первой комнате стоял диван, рядом с ним стул, телефон, напротив – банкетка, на стенах – иконы, фотографии. Здесь он принимал посетителей. Вторая комната была его спальней.
К владыке я всегда входила с трепетом и страхом Божиим – как-то он посмотрит, куда посадит?. Владыченька встречал обычно с радостью. Взгляд владыки был добрым, но проницательным, казалось, он видит тебя насквозь. Как под духовным «рентгеном», под взглядом владыки открывались в истинном свете все принесенные к нему проблемы. Еще не сказав ни слова, ты чувствовал: в том, что случилось, виноват сам. Нагрешишь, он посадит напротив и, ведя какой-нибудь совсем простой разговор, время от времени поглядывает испытующе. Владыка никогда не обличал прямо, не ругал, но рассказывал о ком-нибудь похожую историю, и ты понимал, что это для тебя рассказано. Со временем я начинала понимать, что ни одного слова владыка не говорит просто так. «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 25:30)
Иногда для вразумления владыченька давал прочесть книгу, открыв в ней нужную страницу. Однажды он дал мне прочесть в какой-то книге главу «О ядовитых змеях». Тогда я восприняла это, как прозорливое обличение моих грехов.
Однажды владыченька сказал мне: «И рад бы в рай, да грехи не пускают». Случалось приходить и с настоящей обидой. В таких случаях владыка сажал рядом с собой, внимательно и сочувственно выслушивал, давал советы: «Надо потерпеть», «надо уступить», «лучше думать хорошо и не думать плохо». Эти советы были нехитрыми правилами его собственной жизни и исходили из глубокой веры в то, что «на все воля Божия». И примером своим владыка назидал не меньше, чем словом.
Одна верующая спросила как-то: «Как, Владыка, можно научиться хоть малой доли Вашего смирения и терпения?» Он задумался и очень серьезно ответил: «Этому нельзя научиться».
Во владыке поражала необычайная тактичность и высочайшая интеллигентность. Хотя и родился владыка в полесской глубинке, в простой крестьянской семье, он с одинаковой мудростью умел понимать людей самого разного положения. Я не помню за все время общения с ним ни одного грубого или резкого слова. О согрешивших говорил владыка с сожалением.
Владыка больше говорил о хороших людях, хороших книгах. И часто добавлял: «Очень хороший человек!», или: «Очень хорошая книга!». Очень любил дарить духовные подарки своим чадам. В кармане его подрясника всегда находилось что-то нужное: маленький карманный молитвослов, иконка или крестик. Отдавая иконку или крестик, владыка вначале крестился и прикладывался к ним, своим примером учил, как правильно относиться к святыням. Немало дарил он больших серьезных книг. По нашей просьбе владыка подписывал книги и календари, которые дарил. Все духовные чада владыки хранят теперь как святыню его письменные пожелания: «С любовью! Константин – Епископ (а позже – Архиепископ) Брестский и Кобринский» или «На молитвенную память». На вопрос «Что лучше подарить начинающему ходить в храм?» отвечал: «Закон Божий».
Владыка был хлебосольным и гостеприимным хозяином. Он не любил трапезничать сам, шутя, говорил: «Сам съешь хоть вола – одна хвала». После молитвы и благословения трапезы владыка приглашал нас к столу. Он вкушал пищу в молчании, но был внимателен к нам и пододвигал простые, но вкусно, с молитвой приготовленные блюда. Их готовили его хозяйки – Мария Васильевна, затем Мария Степановна. Эти благословенные владыченькой трапезы не только насыщали, но и лечили, и очищали. По рассказам владыки, сам он, в бытность свою наместником Жировичского монастыря, иногда «кулинарил»: по своему рецепту квасил капусту, делал драники и выпекал пироги.
Когда мы уходили домой, владыченька всегда провожал нас до дверей дома. Зимой помогал одеться – подавал пальто, а потом, стоя на пороге, крестил нас рукой, благословлял на дорогу. Это также был урок повседневной благочестивой христианской жизни. Теперь я так же крещу сына, когда он уходит из дома.
Люди любили владыку, чувствуя его доброту, пастырскую заботу и внимание к своим просьбам и нуждам. С большой радостью шли к нему за благословением, встречали его на выходе из собора после службы. Всегда у владыки находилось приветливое нужное слово для всех, кому оно было необходимо. В народе владыку называли «наш ангел-хранитель». Его молитвы о нас грешных Господь слышал и помогал. Тому есть немало свидетельств.
Летом 1996 года владыку положили в областную больницу с больными ногами. В день памяти св. прмч. Афанасия Брестского (2 августа) по обычаю всю ночь был открыт Свято-Симеоновский кафедральный собор. Люди приходили помолиться о своих нуждах, читали акафист. Во втором часу ночи я ушла из собора домой. На следующий день приехала навестить владыку в больнице, а он в разговоре вдруг, улыбаясь, спрашивает: «А не страшно одной по улицам ночью ходить?», хотя я ему об этом не говорила.
Именно на это время пришелся юбилей владыки – 60 лет со дня рукоположения в священнический сан. После воскресной Литургии большой хор собора под руководством регента Анны Лялиной поехал поздравить владыку с юбилеем. Хористы горели желанием порадовать владыченьку и повидаться с ним. Одновременно с хором приехали и соборные батюшки, и в маленькой одноместной палате стало тесно. Хористы с большим подъемом пропели «Многая лета». Владыченька с большой радостью принимал поздравления.
Пение хора привлекло внимание всего отделения. В дверь палаты заглядывали медицинские работники и больные. Когда хористы вышли в коридор, их расспрашивали, что за необычный больной лежит в отделении и по какому случаю такое торжественное пение нарушило больничную тишину.
Владыка не благословлял подавать деньги пьющим нищим, говорил: «Лучше давать хлеб», не благословлял ходить на службу в другие, более отдалённые от дома, храмы. Не благословил владыка поездку сына на полгода в Америку в 10-м классе, сказав: «Теперь самолеты часто бьются». Хотя, конечно, это было не главная причина (от какого духовного вреда уберег владыка душу сына, знает один Господь). За неисполнение благословения владыка никогда не упрекал. За это наказывал Господь. Однажды я ослушалась владыку и наступило немедленное наказание – довольно продолжительная болезнь. Это вразумило, я больше не позволяла непослушания. Владыченька часто говорил: «Послушание выше поста и молитвы».
Бывало, идешь к владыке со сложным вопросом и не знаешь, как о нем заговорить. Придешь, а у владыки сидит другой человек и в их разговоре звучит ответ и на мой вопрос.
Как-то зашел при владыке разговор о близкой кончине мира. Владыка выслушал и спокойно ответил словами Евангелия: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мф. 24:36).
Зашла как-то к владыке женщина и стала рассказывать, что она «пророчица», что «Бог послал» ее «возвещать людям о грядущих судьбах мира». А владыка слушал-слушал, а потом с улыбкой спросил у женщины: «А вы здоровая или больная?»
Ясно и просто сказал владыка о загробной участи некрещеных людей. Однажды к нему подошли родственники погибшего летчика, он прыгал с парашютом и разбился. Они спрашивали владыку, можно ли его помянуть в церкви и назвали его имя. На это владыка ответил: «Пусть называют его каким хотят именем, но раз он некрещеный, Бог его не знает». О паспортах говорил спокойно: «А как же жить без паспорта?».
Владыка часто гулял во дворе собора. Как-то к нему подошел пожилой мужчина – учитель-пенсионер, и спросил: «Скажите, святой отец, до каких пор будет продолжаться неразбериха в нашем государстве?». Владыка ответил: «Я не политик, но только вижу, что теперь и храмы открыты, а люди не ходят и не молятся. Если так и будет, то мы погибнем, а на наше место придут другие».
Когда владыка молился в центре храма, стоя на архиерейской кафедре, вокруг него на кафедре всегда сидело много маленьких детей. Мама одного такого малыша вспомнила, что удерживала сына, не пускала к кафедре, но владыка услышал, оглянулся и сказал: «Пускай сидит» и погладил малыша по головке.